Аля попросила меня вернуться и посоветовала присмотреться к тому, что было разложено перед продавцом. Ее внимание привлекли шелковые дамские перчатки. Когда-то они выглядели белоснежными, ими наверняка дорожили, за ними ухаживали. Но со временем жемчужный оттенок ткани как бы помутнел, а ткань возле швов вытерлась. Продавец назвал цену всего в десять марок, и Алевтина сразу же купила те перчатки. Я спросил ее: «И куда ты теперь их денешь?» А она ответила: «Увидишь».
Вечером того же дня она сообщила, что нашла те перчатки в каком-то каталоге, там же было их описание. Оказалось, что перчатки с огромной долей вероятности могли принадлежать дочери короля Пруссии и императора Германии Вильгельма II. Вы только представьте! У него было семеро детей, но сначала на свет один за другим появились шесть мальчиков, а вот последним ребенком внезапно оказалась девочка. Назвали ее Виктория Луиза. А перчатки она получила от отца в качестве свадебного подарка. Не знаю, верить этому или нет, прямых доказательств я так и не нашел, оставив это дело профессиональным исследователям. Но мурашки, которые покрыли меня с ног до головы, когда я увидел фото в каталоге, возвращаются до сих пор. Кто бы тогда мог подумать, что спустя много лет интерес к никому не нужному хламу станет для меня куском хлеба?
Теперь Гуров уже не замечал беспорядка в комнате. После рассказа Моргунова он воспринимался как бесплатная выставка ценностей, которые только и ждали своего часа, чтобы оказаться в заботливых руках. Стены в комнате Моргунов также использовал в качестве витрин для экспонатов. Блеклые бежевые обои с неинтересным рисунком в мелкую коричневую крапинку покрывали всевозможные изображения, а от разнообразия обрамляющих их рамок могла закружиться голова. Небольшие законченные картины и карандашные наброски на клочках бумаги, немного фотографий и даже эстампы не то чтобы сразу бросились в глаза, но сначала не привлекли внимания Гурова. Ну, висит там что-то в рамочке – и пусть себе висит дальше. Но теперь, погрузившись в историю, рассказанную Моргуновым, Лев Иванович осмотрелся более придирчиво и понял, что каждый свободный сантиметр в комнате занят чем-то пожившим, завернутым в газету или без какой-либо упаковки, пыльным, сломанным или находясь в разобранном виде. От всего этого зарябило в глазах, но Гуров быстро собрался и сосредоточился именно на живописи. Дело было в небольшом портрете, висевшем над изголовьем кровати. На нем была изображена красивая молодая женщина с короткими темными волосами. Эту улыбку Гуров уже видел.
– Красивая дама, – уважительно произнес он. – Ваша знакомая?
Моргунов помедлил, затем надел очки и обратил взгляд на портрет.
– Я уже и не помню. Или не знаю. Кажется, эту картинку я купил на Арбате. Там уличные художники часто продают свои работы.
– Да, там можно найти настоящие шедевры, – эхом откликнулся Гуров.
Моргунов с трудом поднялся с кровати.
– Могу я вам чем-то еще помочь? – вежливо поинтересовался Моргунов. –
