Облачив силу любви в силу риторики… Чем сильна риторика?! Чем, Елена Владимировна? А, Вадим Сергеевич? Андрей Викторович? Чем риторика сильна, Анастасия Павловна?
– Она способна проникать в сердца посредством слов.
– Точно, Вера Станиславовна! – воскликнула преподаватель; её лицо приобрело одухотворённое выражение.
Расслабленная субботой Быкова заморгала и метнула в Уланову раздражённый взгляд.
Быстрее соображать надо, Павловна.
Ухмыльнувшись, Вера перевела взгляд на ватман, что перекочевал к ним с соседнего ряда. В его верху сияла красная надпись «Love is»3… В остальном лист был пуст.
Одногруппники дебютировать с определениями не спешили, желая сначала посмотреть, что напишут лучшие.
Вытянув изящное предплечье, Майя постучала ногтем по ватману; её кошачьи глаза остановились на Вере.
– Идеи? – спросила Ковалевская одними губами. – Что будем писать, взорвалась бы у неё в сраке любовь к изобразительной самодеятельности?
Вера поджала губы и нетерпеливо дёрнула плечом, на котором ещё тлел запах его футболки. Мыслей о нежной «love» в голове вертелось с излишком.
Вот только все они были страшно далеки от основ иностранной риторики.
– Давай я что-то нарисую, а ты напишешь, – предложила Уланова, перебирая в голове контуры незатейливых вензелей в форме сердца.
Оно будет обвито мятным плющом и усыпано бордовыми лепестками.
– Вот уж нет! – свистящим шёпотом возмутилась Ковалевская. – Ты же столько знаешь из Шекспира! Давай, выуди что-нибудь! Любовь не разберёт, чем пахнет роза…
– Это Хайям, – еле сдерживая смех, перебила Вера.
Майя одарила её взглядом, в котором читалось: «Вот, ты и Хайяма знаешь! Вперёд!»
Прокрутив в пальцах ручку, Уланова рассеянно уставилась в окно, за которым с упоением кружился пушистый, похожий на сладкую вату снег.
Он успеет с лихвой засыпать его голову, пока мы будем идти с дальней парковки за гаражами. И я буду ласково стряхивать эту белую вату с чёрной смоли его волос.
Сердце окунулось в прорубь и томно заныло.
…Будто осмелев перед финишной чертой, зима покрыла Город густой пеленой, сквозь которую лишь изредка проглядывало солнце – словно затем, чтобы жители не забывали: скоро придётся скинуть коконы и подставить весне заспанные лица.
Итак, «Love is…»?
– Это когда начинается новая жизнь? – предположила Верность Ему, с обожанием глядя на Прокурора. – Когда в ней появляется гора смысла?
Усмехнувшись, Верность Себе погладила бывшую оппонентку по бейджу, слово «Другим» на котором было тщательно исправлено на слово «Ему».
Это имя ей шло не в пример лучше.
Было до ужаса удивительно, что больше не приходилось тонуть в драме и чувстве вины, судорожно подбирать названия тому, что происходит, и пытаться подменить местоимение «мой» чем-то вежливо-безликим.
– Ну,
Любовь – это… (англ.)
