холодно отчеканила Верность Себе, раздув ноздри. – Она ничего по работе делать не будет. Это день наедине с собой, а не день наедине с работой. Она и так только работает в то время, что ей удаётся выкроить для себя. Она переведёт это в среду или в четверг – у него дома. А он подождёт! Ничего с ним не случится!
Верность Ему свирепо зыркнула на коллегу, но столь же весомых слов в своём дидактическом арсенале не нашла. Такие дружные в феврале, с приходом марта Верность Себе и Верность Ему всё чаще бросали друг на друга враждебные взгляды.
Между ними бегали не просто тёмные кошки, а дьявольские отродья чернее тьмы.
Выдохнув, Вера прикрыла глаза, открыла их, поморгала и устало потёрла лоб, не выпуская карандаш; острый грифель царапнул по виску. Внутри словно перекатывался надутый пакет с кипятком, готовый лопнуть в любой момент.
Время «дня наедине» шло, а она ни капли не отдыхала!
Бессильно опустив руку, Вера попыталась впитать столько уединения, сколько сможет. Настя ещё вчера усвистала с ночёвкой к своей обожаемой Марине, а Лина уехала на выходные к бабушке. Почему она всегда ездила только «к бабушке»?
Подумать о ком-то, кроме Свята, было приятно; это придавало сил.
Сдвинув брови, Вера послюнявила карандаш и наметила у края рисунка жирный бок одутловатой тучи. Да, Лина никогда не сообщала, что едет «к родителям», к «маме».
Она всегда ездила «к бабушке». Почему? Что с её родителями?
Они жили в одной комнате почти три года, а она и не удосужилась об этом спросить.
Иногда этот вопрос казался слишком наглым, а иногда – ненужным.
В конце концов, какая разница, кто куда ездит, если они милосердно уезжают отсюда?
Больше, впрочем, наслаждаться уединением не получалось; внутри пышно цвёл стыд. Этот стыд так извёл, что хотелось плакать.
Но плакать тоже было стыдно.
Почему-то казалось, что Святу в любом случае куда хуже, чей ей.
…Когда Елисеенко согласился на её «день наедине с собой», он выглядел так жалобно и недовольно, словно соглашался на протез вместо руки; не меньше. Она всё ещё не сумела поговорить с ним о том, что ей нужно больше личного пространства. Когда он накануне восьмого марта заговорил о ревности к Петренко, эта тема сразу показалась ей более важной – а другого шанса так и не представилось.
Что, если он сегодня промолчал, но обиделся? Что, если я всерьёз его задела?
Что, если он будет мстить? Чем может обернуться его месть?
От этих вопросов в груди было холодно; холодно и устало. Она добилась своего; она с утра была одна в своей комнате; одна! Но напряжение не ушло. Оно превратилось в суетливую вину и мнительный страх.
Какого чёрта я не могу побыть одна без вины и страха?!
Верность Себе цокнула языком и показала Хозяйке большой палец.
Спокойно. Спокойно. Она перегибала палку.
Тебе достался охренительный парень. Неплохо бы беречь его чувства.
Верность
