ты уже большая и должна все понимать. Месяц назад к нам приезжал дядя, помнишь? Ты с ним смотрела картины. Так вот, он эту картину уже купил, – сказал Сергей и отхлебнул чаю.
– Как он ее купил, если она здесь? – искренне удивилась Натали.
– Вот так и купил. Рассказал, что должно быть изображено на картине, какого примерно она должна быть размера, заплатил мне за нее. Завтра я заберу ее и отнесу ему, – спокойно объяснил Сергей, допивая чай.
– Это нечестно, это мои цветы.
– Натали, не капризничай. Цветы твои, а картина – того дяди, – Анастасия не любила, когда ее дочь расстраивается, тем более по пустякам.
– Знаешь, – обратился к жене Сергей, – если этому странному типу понравится работа, то он закажет еще, так, гляди, и заработаю немного.
– Ты постарайся, очень прошу тебя, в сентябре фрукты начнутся, Натали надо хорошо кушать, чтобы не болеть потом зимой. А у меня зарплата только в октябре, – Анастасия старалась в такие приятные минуты не говорить о серьезных вещах, а поэтому перевела разговор.
– А ты мне покажешь, где растут эти самые цветы?
– Покажу, мама.
– Собирайся, идем. Мы соберем их и засушим, и эти цветы будут с тобой всегда.
– Даже зимой не завянут? – удивленно спросила Натали.
– Даже зимой, милая.
Они быстро собрались и пошли к озеру, где на больших лужайках за дорогой были заросли чертополоха, дикой гвоздики и лютиков. А отец Натали, оставшись дома в тишине, спокойно пил чай и грунтовал холст под новую картину. Шло лето 1995 года.
2
Родители Натали часто уезжали вместе по делам, иногда отправлялись к кому-нибудь в гости. И тогда Натали оставалась вместе с дядей, братом мамы. В отличие от Анастасии Рудольф был беспокойным, неуравновешенным человеком, не любил детей, да и к сестре подчас относился крайне пренебрежительно. Однако Анастасия всерьез считала, что родственников не выбирают, что они такие, какие есть, и точка. Рудольф недолюбливал Натали, и она отвечала ему тем же: не то, чтобы она хулиганила, нет. Как все воспитанные девочки она старалась лишний раз с ним ни о чем не говорить. Просто заниматься своими делами, играть с куклами, рисовать, смотреть телевизор и не обращать на присутствие в доме дяди ровным счетом никакого внимания.
Рудольфа бесило такое отношение. Он ревновал Анастасию к ее дочери, считая, что сестра чересчур ее балует, а Сергей слишком мягок в воспитании. Иногда на Рудольфа нападала тоска, и он мог сидеть часами, глядя в одну точку и молчать. Бывало, что Рудольф сначала сидел где-нибудь в комнате, разглядывая картины и рисунки, развешенные на стенах, а потом вдруг ни с того, ни с чего вскакивал, начинал бегать по дому и на всех кричать. Однажды в порыве ярости он бросил в Анастасию маленьким графином, стоявшим на этажерке.
– Зачем ты так? – спросила его Анастасия. – Разбил такую красивую вещь.
– Это тебе, так, вот, – пробурчал Рудольф. – Знать будешь.
Анастасия, молча, собрала осколки,
