мне было некуда и отказаться невозможно, хотя уже тогда, да и теперь, а может, именно после той истории, я панически боюсь высоты.
Я кивнула и потащилась к винтовой лестнице, ведущей наверх. Тут к нам подошел служитель и что-то папе сказал. Маленьким детям прыгать с вышки было категорически запрещено. Но тогда законы выполнялись как-то вяло – Сталин-то помер несколько лет назад. Поэтому за умеренное вознаграждение служащий отошел в сторонку, а мы начали взбираться по винтовой лестнице наверх. Голова у меня кружилась, я вся тряслась от страха, но старалась не подавать виду. Спортивный папа взбирался за мной, в какой-то степени меня подстраховывая. Наверху работник вышки, которого я уже от страха не видела, стал закреплять на мне ремни парашюта. Конструкция была явно не рассчитана на ребенка. Достали еще ремни и кое-как закрепили на груди, спине и в подмышках. Я стояла на краю этой прозрачной металлической конструкции в какой-то немыслимой высоте. Вдалеке виднелся парк, фигурки людей, скамейки, фонтаны.
Все маленькое, как в мультике, и туда мне надо было прыгнуть? От страха я уже начала терять сознание, когда почувствовала, что меня толкнули в спину, опора под ногами пропала – и я лечу вниз. Но это было еще не все. Парашютная вышка не была рассчитана на такой малый вес прыгуна, поэтому я повисла на полпути, беспомощно болтаясь на плохо натянутых стропах. С помощью механизма, раскрутившего оставшиеся канаты, меня наконец опустили на землю. Кстати, когда я повисла, страшно уже не было, а было даже любопытно, чем все это кончится.
Потный от страха служитель подскочил и стал судорожно раскручивать ремешки. Наверное, за такую молодую прыгунью ему бы здорово попало.
Папа как ни в чем не бывало подошел ко мне. Кстати, сейчас я вспоминаю, что сам он прыгать не стал, а спокойно спустился по лестнице. Приветливо улыбаясь, что бывало нечасто, он протянул мне руку, я в ответ должна была дать свою. Он ее крепко пожал и твердо сказал:
– Молодец, тебе уже семь лет. Ты уже взрослая. С этого дня рассчитывай только на себя.
Художник Раис Халилов
Между прочим, я недавно узнала, что у евреев действительно принято опекать мальчиков только до шести лет. А девочек все-таки до двенадцати. Тут папа что-то перепутал, будучи атеистом и не имея ни малейшего интереса к Пятикнижию. Но какие-то отголоски веры предков все же осели у него в голове, преломившись таким образом.
Когда я подросла, для воспитания силы духа забиралась по пожарной лестнице на шестой этаж, так что урок не прошел даром. Про то, что мне не на кого рассчитывать, я тоже поняла. Хотя, вопреки папиной теории, так хочется опереться на плечо друга.
11.01.2020
Берлин
Клюквенный мусс
В пятидесятых годах в Ленинграде не было голода. Жили скудно, но все необходимое было.
Хорошо помню семейные обеды на улице Войнова в нашей большой светлой
