Марти. Он должен вернуть ворованную тушку, и справедливость восторжествует! Глядишь, золота дадут в придачу, а может, покормят!
Но возвращаться на рынок было как–то боязно, и Марти пошёл прямиком в полицейский участок. Ну, как прямиком. Слонялся по кварталу с тушкой курицы в одной руке и игрушкой в другой и повторял «Бобби–бобби», пока сердобольная женщина не отвела его к нужному зданию.
– Во–от! Ы, – сказал Марти, распахнув двери и протянув курицу перед собой. – Дай яцшо?
Но в участке юному супергерою не особо обрадовались: всполошились, стали задавать вопросы, в глаза фонариком светят. И неясно, виной тому кровь, стекавшая из пережатой шеи курицы, за которую Марти крепко держался могучей ручищей, или то, что он просто зашёл без стука? Наверное, второе, ведь мама всегда ругалась, когда маленький Алик Фрэн заходил в родительскую спальню неожиданно.
Между прочим, мама Марти тоже героиня! Каждую ночь спасала разных дядей от сердечных приступов, и, громко, тяжело дыша, оказывала первую помощь. Такова работа докторов: если укусила змея, нужно отсосать яд, иначе человек умрёт. Да, наверное, она была доктором! Марти мечтал стать как мама, хотя та часто спрашивала у докторов, сможет ли Марти быть нормальным. А зачем нормальным, если ты супергерой? Ворованное вернул, вот! Яичко, пожалуйста, вынь да положь!
А полицейские тем временем посадили Марти на стул. Седой усатый офицер с блестящим жетоном на груди принялся задавать глупые, невнятные вопросы. Марти и половины не понял. Снова разболелась голова, а уши заложило. Пытались отобрать курицу, но не смогли разжать пальцы юного супергероя.
«Безрукие «Бобби», отбросы, которых не взяли в армию», – сказал бы дедушка, если бы был жив, – «неужели не ясно, Алик Фрэн принёс украденное, стало быть, заслужил награду – золотое яйцо!»
– Звоните в лечебницу Святой Марии, – выкрикнула тучная женщина в тесной форме и большущей бородавкой на носу, – из Бедлама псих сбежал!
Люди в яйцеобразных касках и длинных серых плащах принялись гоготать, как гуси, но Марти было не до смеха. Лица полицейских исказились хищным оскалом. Казалось, смеются даже стены, моргая светильниками и хлопая дверьми. Пожелтевший потолок подёрнулся рябью, как вода в колодце, и превратился в водоворот, засасывающий в бездонную пучину.
Марти резко вздохнул, судорожно согнулся, зажал уши руками, напряг каждый мускул и задрожал. Стоило лишь закрыть глаза, сжать игрушку покрепче, и весь мир вокруг уменьшился до размеров стула, на котором сидел Марти. Он делал так уже много–много раз, и мир вокруг становился лёгким и пушистым, как перина. Но это не помогало. Марти думал о психе, сбежавшем из Бедлама. Почему–то воображение рисовало не человека, а огромного червя размером с дом. Мерзкий, покрытый толстым слоем слизи, стекающей на пол, он выглядывал своими чёрными глазами– пуговками из–за двери полицейского участка и скалился пастью, полностью состоящей из клыков, треугольных, как зубцы пилы. А Марти дрожал, выл сквозь сомкнутые зубы и смахивал слёзы с раскрасневшегося лица.
– Бойно…
