style="font-size:15px;"> – Глупость, – перебила лекаря хозяйка. – Глупость, упрямство и настырность. Муж никогда не признает короля. Признать его – значит признать поражение. А ты хотя бы раз видел, как он признавал поражение хоть в чём-то? Он умрёт, но не сдастся. Но не из верности, а из глупого упрямства. Даже если мы с детьми упадём перед ним на колени. Я бы уже давно присягнула королю, но муж – никогда!
– Может быть, стоит обратиться к Сальвадору?
– Сальдо? – наивный вопрос лекаря отвлёк Четту, увлечённую страданиями.
– Они же братья.
– Помнят ли об этом они сами? В мире нет более чужих друг другу людей, чем они.
– А Виттория-Лара? Когда-то они были друзьями.
– У мужа нет друзей.
– Но кто-то же должен иметь возможность повлиять на графа?
– Только чудо.
– К сожалению, моя профессия не располагает к вере в чудеса, но опыт говорит, что если не голос разума, то невыносимая боль рано или поздно заставит графа согласиться. Сейчас ему больно, да, но что такое настоящая боль, он поймёт совсем скоро, когда отрава поднимется чуть выше. Я, честно, не хотел бы до этого доводить.
– Иногда я, грешным делом, думаю, что желаю мужу испытать эту боль, – прошептала Четта и на мгновение замолчала. – Скажи, а в твоей лаборатории есть средство, которое её усилит?
– Ми сенья, я… – лекарь бросил взгляд на погружённого в глубокий сон графа.
– Фермин. Пусть это останется только между нами. Просто кивни, и я пойму. Я пойду на что угодно, чтобы спасти моего мужа. Даже на это.
Лекарь замешкался.
– Пожалуйста, сделай это, и благодарность моя будет соразмерна твоему труду. Дайте мне слово…
Фермин кивнул.
Глава 7 Искусство дипломатии
Когда граф Урбино прибыл на аудиенцию в Крак Виа де Маривет, его встретила не хозяйка замка, как того требовал этикет, а её казначей.
Чиро сидел в отделанном бархатом кресле в самом тёмном углу гостиной возле большой картины в дубовой раме – портрета Виттории-Лары, и, приоткрыв указательным пальцем затворку крохотного, спрятанного в перстень на изображении, тайного окошка в соседнюю комнату, наблюдал за происходящим внутри, параллельно занося какие-то пометки в книгу, лежащую у него на коленях.
В комнату вошёл старичок лет семидесяти, очень энергичный и очень подвижный. Обменявшись с хранителем казны графини учтивыми поклонами, гость сел в предложенное служанкой кресло в середине комнаты и взял протянутый кубок с вином.
– Ей-богу, Чиро, у вас невероятно жадные слуги, – буркнул граф, укоризненно косясь на содержимое кубка, будто оно было размазано по самому донышку. – Неужели в этом доме скупердяйство в порядке вещей? Налей ещё, красавица, – приказал он девчушке с кувшином. – Не жадничай –
