псу, – проворчал он. – Чтоб этому проклятому псу…
Уткнувшись носом в подушку, мистер Кардосси закрыл глаза.
Тем временем Рууги двинулись к дому. Первый Рууг толкнул створку калитки, и калитка распахнулась настежь. Они вошли во двор. Пес, не сводя с них взгляда, подался назад.
– Ру-уг! Ру-у-у-уг! – истошно залаял он.
Ужасающе едкая вонь Руугов ударила в ноздри, и пес отвернулся в сторону.
– Жертвенная урна, – заговорил первый Рууг. – По-моему, полным-полна. И ты, – добавил он, улыбнувшись разъяренному, напрягшемуся всем телом псу, – сегодня любезен необычайно.
Рууги подошли к металлическому баку, и один из них снял с бака крышку.
– Ру-уг! Ру-у-уг!!! – взвыл во весь голос Борис, прижавшись к нижней ступени крыльца, в страхе дрожа всем телом.
Подняв огромный металлический бак, Рууги перевернули его на бок. Содержимое бака вывалилось на землю, и Рууги принялись сгребать пухлые, местами полопавшиеся бумажные мешки в кучу, проворно подхватывая выпавшие из мешков объедки – апельсиновые корки, кусочки тостов, яичную скорлупу.
Один из Руугов ловко забросил добычу в пасть, смачно захрустел половинкой яичной скорлупки.
– Ру-уг! – в отчаянии, скорее, про себя, чем предостерегая хозяев, заскулил Борис.
Рууги, почти закончившие сбор подношений, на миг замерли, обернувшись к Борису, а после неторопливо, безмолвно подняли головы, оглядели оштукатуренную стену дома и остановили взгляд на окне за щитом накрепко сомкнутых темно-коричневых жалюзи.
– РУ-У-У-УГ!!! – сорвавшись на визг, завопил Борис и, весь дрожа от ярости пополам с ужасом, двинулся к ним.
Нехотя отвернувшись от окна, Рууги вышли на улицу и затворили за собою калитку.
– Ишь ты какой. Гляньте-ка на него, – с презрением процедил последний Рууг, вскидывая на плечо свой угол брезентового полотнища.
Борис, снова ударив грудью в забор, разинул пасть, бешено лязгнул зубами. Самый рослый, плечистый Рууг в ярости замахал на него руками, и Борису, хочешь не хочешь, пришлось отступить. Усевшись на землю у нижней ступеньки крыльца, пес вновь открыл пасть и испустил утробный, жуткий, безрадостный вой – стон, исполненный безысходной тоски.
– Идем, – окликнул первый Рууг того, что задержался возле забора.
Все они двинулись к грузовику.
– Ну что ж, если не брать в расчет крохотных пятачков вокруг Охранителей, этот район очищен неплохо, – сказал самый рослый из Руугов. – А особенно я буду рад, когда этого Охранителя наконец-то прикончат. Уж он-то хлопот нам доставил – не перечесть.
– Терпение, – с ухмылкой откликнулся один из других Руугов. – Наш грузовик уже – вон, можно сказать, полон доверху. Оставим что-нибудь и на следующую неделю.
Рууги дружно расхохотались.
Расхохотались и с хохотом двинулись дальше, унося с собой грязное брезентовое полотнище, провисшее до земли под тяжестью собранных подношений.
Маленькая
