товарищ Саламандра.
– Тш-ш-ш! – Она дёрнулась. – Не смейте! Не здесь.
– А то что? – уточнил я, сунув руку в карман.
Дверь за моей спиной снова скрипнула, и появился Царёв.
– Погодите, но как… Не говорите только, что это… Не может быть, не может быть! – Певица замахала руками, как будто пытаясь отогнать рой мух. Однако ей удалось быстро справиться с замешательством. – Немедленно ко мне в гримёрку! Мишель! Прикажите подогнать автомобиль к задней двери.
– Там под сценой есть удобный проход, неприметный. Ведёт как раз к внутреннему дворику филармонии. Мишань, метнись, глянь – прямо в дверцу, откуда мы появились, потом направо. В балке гвозди, не расшиби башку, – сказал я. – Машину там вроде поставить можно.
Мишаня очумело посмотрел сначала на меня, потом на товарища Саламандру, дождался кивка и убежал. Изабелла открыла дверь в гримёрку, пропустила нас внутрь и грациозно устроилась в кресле.
– Ну, убивать вы меня не будете, по всей видимости, – проговорила она.
Всё-таки эта женщина была чертовски красива, несмотря на возраст. И в выдержке ей не откажешь – пережила она столько, что на десять жизней хватит.
– А вас и так убьют, мадам Ли. – Я уселся на диванчик, Царёв по своему обыкновению осваивал подоконник узенького витражного окошка. – И без нашего участия. Неужели вы думаете, что покушение на императора анархистам спустят с рук? Лежит бедный в больнице, страдает.
Товарищ Саламандра смотрела во все глаза на Ивана, а тот как ни в чём ни бывало взобрался на подоконник и болтал ногами.
– Но мы не…
– Да-да, вы не взрывали дворец. Но кому теперь до этого есть дело? То есть пока ещё ищейки только-только встали на ваш след. Каюсь, грешен, я дал им наводку сразу, как только увидел вашу афишу на столбе для объявлений. Концерт накануне покушения, а? Как думаете, когда контора возьмёт за жабры ваших музыкантов и того же Мишаню, сколько из них окажутся замазанными в тёмных делишках? На кого повесят всех собак?
– Проклятье! – Изабелла взяла с трюмо сумочку и, нашарив там сигареты, закурила. – Нас подставили? И кто же это?
– А кто определял даты ваших концертов? – спросил вдруг Царёв. – Этот человек или кто-то из его окружения совершенно точно имеет контакт с взорвавшими дворец.
Зрачки товарища Саламандры сузились, она внезапно стала похожа на анаконду перед броском.
– Ганцвайх! Какая, однако, свинья! И что теперь делать? Бежать? Прерывать гастроли и переходить на нелегальное положение? – Она снова затянулась едким дымом. – Вообще не понимаю, почему вы пришли сюда и со мной разговариваете? Мне кажется, я схожу с ума – у меня в комнате сидит мертвец, погибший несколько месяцев назад, и пациент придворной клиники, который должен находиться там в стабильно тяжёлом состоянии. А я ведь знала, что вы живы! Мне не показалось тогда, на Золотом острове, и потом, в Ассинибойне, но… Да и вообще, какого чёрта сам и…
– Иван Васильевич Царёв, –
