ь двенадцать.
– Ну, и чего вы тогда волнуетесь?
– А я не волнуюсь. Просто ходют тут всякие… – проворчала тётка, поёрзав могучим задом, отчего кресло под ней жалобно заскрипело.
– Это кто же тут всякие? – вскинулась старушонка.
– Да я не про вас.
– А про кого?
– Да про этих…
Тётка махнула рукой, видимо, решив не продолжать этот провокационный разговор.
– Нет уж вы ответьте! – потребовала старушонка.
– Ну, ходют… без очереди, а ты потом сиди тут до опупения.
– Вот мой талон, – с вызовом сказала старушонка и сунула тётке под нос бумажку. – А ваш где?
– В сумке.
– Предъявите.
– С какого…
– А с такого! Я вам предъявила, теперь извольте вы. А то, может, вы тут сами без очереди.
– Что? Это я без очереди? Да на!
Тётка полезла в сумку и извлекла из неё мобильник, кошелёк, чехол для очков, ключи, некое подобие косметички, потрёпанную книжку и, наконец, мятый талон на приём к врачу.
– На! – повторила она. – Убедилась?
– Убедилась, – проворчала старушонка, внимательно изучив талон.
– Ну и всё! – буркнула тётка, укладывая своё богатство обратно в сумку.
– Ну и всё.
Обе женщины уставились на бледно-розовую стену.
Тем временем за белой дверью с номером «419» и надписью «терапевт», в кабинете с распахнутым настежь окном, сидела за столом крашеная блондинка лет сорока в белом халате и квадратных очках, с лицом отчаянно скучающего человека, и, пялясь то в экран компьютера, то на клавиатуру, тыкала указательным пальцем в клавиши. Напротив неё, ссутулившись, сидел на стуле тощий старичок в сильно поношенной одежде, опустив взгляд и нервно теребя в руках серую кепку.
– Запись к кардиологу на восьмое октября.
– Как? – растерянно спросил старичок. – Но это же через два месяца!
– И что?
– Но… к кардиологу через два месяца, к урологу через три. Так ведь и не дожить можно…
– А я что сделаю? Нету раньше. Могу к психиатру направить, к нему даже сегодня запись есть.
– Но зачем мне к психиатру, у меня вроде с этим всё в порядке…
– «Вроде». А сами всё чем-то недовольны, мысли суицидальные.
– Да нет у меня никаких таких мыслей.
– Как же это нету? А кто сказал «не доживу».
– Знаете, я, пожалуй, пойду, – сказал старичок, вставая. – До свидания.
– А зачем приходил тогда? – проворчала врачиха. – Приходят, сами не знают зачем.
Старичок открыл дверь и выскользнул из кабинета.
Сидевшая в коридоре прямо напротив двери дородная тётка вскинула руку, посмотрела на часы и нервно поёрзала. В эту секунду старушонка подскочила и рванула к кабинету.
– Э! – рявкнула тётка. – Куда? Щас моя!
И на удивление резво бросилась следом. Едва старушонка успела распахнуть дверь в кабинет, тётка вцепилась ей в рукав и потянула назад.
– Пустите! – взвизгнула старушонка. – Ваше время ещё не подошло.
– А ты вообще после меня! – сопела тётка.
– А ну закройте дверь! – крикнула врачиха.
Обе женщины переглянулись и попятились обратно к креслам.
– Дверь! – заорала врачиха.
Тётка от испуга выронила сумку, кряхтя, нагнулась, подняла её и, закрыв дверь, села на место. Старушонка уже сидела. Она скосила глаза на соперницу и усмехнулась:
– Корова!
– Старая ворона! – буркнула в ответ тётка.
В это время в дальнем конце коридора показалась стройная фигура в чёрном брючном костюме. Цокая высокими каблуками, она неторопливо шла по ошарпанному линолеуму. Тёмно-каштановое каре вздрагивало при каждом шаге, то скрывая, то вновь открывая белые щёки и острые скулы. Большие тёмные очки придавали её лицу таинственность, а плотно сжатые губы говорили то ли о решимости, то ли о неуверенности.
Она подошла к кабинету терапевта и взялась за ручку двери.
– Эй, девушка! – крикнула дородная тётка. – Здесь очередь, не видно, что ли?
Девушка обернулась.
– А разве тут не по
