style="font-size:15px;"> – Нет.
– А «ТТ» откуда?
– Они не говорят!
Эльза…
Кровь носом от нервов.
Ведут. Посылка! Бельё, тёплые носки, не говоря о тонких. Пальто, ботинки, полотенца и другие вещи. Рюкзак. Книга! 1905-й год: «Тренировка воли». Кружок копчёной колбаски, много другой еды. А икорка куда-то делась (тюремные контролёры любят икру). Сухарей мешок, но и они в цене, а курево – как деньги. Бриолин. Зеркальце в несессере с безопасной бритвой (подарок Лоры на Новый год). Доремифасоль, в душ! Прихватив полотенце, мыло, бельё.
Тёмный бетонный бункер (не только для пыток?) На фабрике воду можно регулировать, а тут один поток от вольной руки конвоя, который вне мокроты. Баня номер один на улице Куйбышева, хоть и древняя, но банщики на полусогнутых: хватит пару? Пивка? Давай!
И в тюрьме у него дие Орднунг. Брюки-дудочки. Свитер фиолетовый в крупных белых снежинках. Надо лбом укладывает эффектный кок. Теперь выкрутится в любой болтовне с Кромкиным. В центре вымытой и набриолиненной головы – «необыкновенный индивид мальчик Мельде!». Он не только гайки и болты на конвейере, он и кое-кому тут завинтит. Лора говорит, он – копия римский патриций. Кто такие (у него школа на трояки)? Но Лора чем-нибудь плохим не назовёт. Будто на новой ледяной дорожке, но не яма, не пропасть или обрыв впереди, а тихая мелодия в тёплом хаусе с питательной едой. Духовная пища, книга: «Тренировка памяти, сила мысли и ума». «Для магнитизма глаз рекомендуем делать такую тренировку: не моргая, глядеть в одну точку» Натренируется и начнёт вертеть вертухаями! Только контролёр откроет дверь – юрк в туалет! Оттуда найдёт выход. «Генрих Иоганн фон Мельде», – глядит, не мигая, на огрызок карандаша. Колбаса пахнет! Угощает и Лёшу Березина.
Камеру открывают, вталкивают кого-то.
– Стоеросов, не двигаться!
Эту фамилию тут путают с Дундуковым. Директор детдома Прокопий Петрович («Прокоп-Дам-В-Лоб») унижал мальчика Мельде: «Дубина ты стоеросовая». Был Дундуков, теперь Стоеросов!
Новенький подходит к койке:
– Кыш!
Березин перемахивает на вагонку Мельде.
– Дай пять. Моя кликуха Стайер, – рука подана только одному.
И он кликуху:
– Шнобель.
– Вот ты где, Берёза! Он агент…
Тот к двери. Оконце открывают, тихо говорит что-то контролёру. Вещи толкает в сумку. Камера вновь отворена – и нет его.
Стайер гудит о том, как убил жену, увидав её с любовником.
Напуганный вундерменш Генрих:
– Откуда такое об этом парне?
– Вдруг дело моё даёт разворот! Я стойку держу[31], мол, аффект, невменяемый. А лепят преднамеренное. Дело ведёт Мешковатых, он минут на пять отваливает, а я – в бумаги, а там эта Берёза о том, как я давно хотел убить.
Первые минуты в тюрьме… Дундуков и Лёшка напротив друг друга.
– Его до тебя, но для тебя в эту камеру впихнули.
Да,
Держать стойку – не признаваться в совершённом (арго преступников).
