среди зданий, расположенных по кривым линиям, не имевших правильного фасада или лица. Все это по необходимости заставило устроить здесь, в качестве фасада, существующую теперь чугунную решетку с двумя воротами.
А тут близко, возле сломанной церкви, находился и двор святителя Петра Чудотворца, основателя всего величия и могущества Москвы. Это было в 20-х годах XIV столетия. Но тут же близко еще раньше, в 1147 г., несомненно находился и тот двор вел. князя Юрия Владимировича Долгорукого, в котором и он устраивал сильный обед и пир своему несчастному другу Новгород-Северскому князю Святославу Ольговичу. Можно с достоверностью полагать, что княжий и впоследствии митрополичий дворы с их хоромами стояли с западной стороны храма, то ест между храмом и Боровицкими воротами. Очень также вероятно, что митрополиту Петру, когда он поселился в Москве, был отдан для житья прежде бывший княжеский дворец, или же самое место этого дворца. Летописцы ХV века свидетельствующие что дворец Чудотворца Петра находился на том самом месте, где в их время стоял двор кн. Ивана Юрьевича Патрикеева, перед самою церковью Иоанна Предтечи. А этот двор в прежнее время принадлежала вел. княгине Софье Витовтовне, супруге вел. князя Василия Дмитриевича, потом ее внуку князю Юрию Васильевичу, сыну вел. князя Василия Темного[42], что вполне подтверждает принадлежность двора и в древнее время Великокняжеской же семье. Отданный митрополиту этот двор после переселения митрополита на новое место, возле Успенского Собора, по всему вероятию, поступил опять во владение великого князя.
Когда Москва в 1147 году сильно и широко угощала Новгород-Северского князя, она в то время была еще только княжеским селом, хозяйственным княжеским хутором, а потому все ее население несомненно состояло только из одних дворовых слуг князя с ключником или дворецким во главе. Но когда, через 10 лет, в 1156 г. князь Юрий Долгорукий или собственно Андрей Боголюбский устроил из своего села город, т. е. обнес село крепкими, хотя и деревянными стенами, то это значило, что Москва с той поры становилась уже не княжеским селом, а целым полком княжеской военной дружины. В то время город и дружина-полк были однозначущи. Постройка города показывала, что окрестные близкие и дальные местности были уже достаточно населены и в опасных случаях требовали безопасного убежища, каким и являлись крепкие стены города. О весьма значительном населении подмосковных мест свидетельствуют многочисленные курганы, особенно по верхнему и нижнему от города течения Москвы-реки, в местностях сел Спас-Тушина и Царицына. В случае нападения и нашествия врагов вся населенная окрестность сбегалась обыкновенно под защиту городовых стен, унося с собою все дорогое и ценное из своего имущества и оставляя на произвол судьбы только постройки своих дворов. Так бывало в древней Руси во все время княжеских усобиц и Татарских и Литовских нашествий.
Но кроме того, Московский первый город ставился, как передовая сторожевая крепость со стороны Смоленских (Литовских) да и Новгородских неприятелей,
Летопись Новг. IV, 148. Никон. Л. V, 288. – С.Г.ГрЛ.193. – Карамзин V. пр. 386, с. 167.
