союзы и отдельные воинские части прокладывали себе дорогу с оружием в руках. Автомобильная рота приехала с пулеметами, а артиллерия выдвинула даже броневик.
Несмотря на такие решительные меры, получить свои деньги удалось только немногим. Фактически никакого срока для эвакуации предоставлено не было. Одесса была сдана большевикам или, просто говоря, брошена французами на произвол судьбы немедленно же по объявлении эвакуации. Такое предательство союзников и преступное паническое бегство командного состава Добровольческой армии выяснилось весьма быстро, и началась анархия. Отсутствие власти дало свободу преступным элементам, начались ограбления, поражавшие своею дерзостью. В порту, на глазах у доблестной французской армии, а может быть, даже и при ее участии разбивали пакгаузы, грабили склады и убивали обезумевших от ужаса мирных жителей, тщетно взывавших о помощи.
В городе на главной улице, днем, на глазах у наших офицеров, собравшихся у штаба, грабитель с револьвером в руках покушался на ограбление казначея банка. Один из офицеров, прицелившись, с колена убил его наповал из винтовки, и его труп оставался лежать, не вызывая ни в ком никакого участия»[72].
По всей видимости, именно этот эпизод мимоходом упомянула в своем дневнике Вера Муромцева-Бунина, когда 23 марта/ 5 апреля 1919 года записала, что на Пушкинской происходила стрельба, по слухам, это был убит налетчик[73].
И вот как Муромцева-Бунина описала смену властей, происходившую в городе:
«В военно-промышленном комитете – сборный пункт для отъезжающих политических и общественных деятелей. Народу много в вестибюле и в небольших комнатах комитета. Толпятся эсеры, кадеты, литераторы… Прощаемся с Толстыми (Алексеем Толстым и его женой Натальей Крандиевской. – O. K.). Прощаемся с Толстыми, которые в два часа решили бежать отсюда, где им так и не удалось хорошо устроиться… Оттуда пошли в „Новое слово“. На улице суета, масса автомобилей, грузовиков, людей, двуколок, солдат, извозчиков с седоками. Чемоданами, да, навьюченные ослы, французы, греки, добровольцы – словом, вся интернациональная Одесса встала на ноги и засуетилась… Еврейская дружина сражалась с поляками. На Белинской улице из домов стреляли в уходящих добровольцев, они остановились и дали залп по домам. Началась охота на отдельных офицеров-добровольцев. Несмотря на засаду за каждым углом, добровольцы уходили в полном порядке, паники среди них совершенно не наблюдалось, тогда как французы потеряли голову. Они неслись по улицам с быстротой молнии. Налетая на пролетки, опрокидывая все, что попадается на пути»[74].
Устинов привел один любопытный эпизод, связанный со сменой властей:
«Насколько эвакуация была ужасна и какие безобразные формы приняла она, можно судить еще по одному очень характерному, почти анекдотическому эпизоду. Один из старших агентов контрразведывательного отделения при главном штабе, приехав с дачи на службу, встретил у вокзала известного
Устами Буниных. Т. 1. С. 185.
Там же.
