если может вы вспомните, уже второго января люди, нехотя вставая, собираясь на работу. Но были те, кому что тогда, что сейчас на работу было идти не нужно! Это, конечно, школьники.
Все десять дней школьных каникул по телевизору показывали мультики, чудесные добрые сказки и удивительные фильмы для взрослых, которые детям тоже отлично заходили. Сейчас этим не удивить, а вот раньше, в простые будние дни детские сказки и фильмы не показывали. Только по выходным. Мультики два-три раза в день строго по десять минут! Не больше.
Зато, если выйти на улицу, развлечений можно было найти бесконечное множество. Миллион возможностей провести свободное время культурно и с пользой для здоровья: коньки, лыжи, горки. И миллиард не очень культурных, но тоже очень весёлых способов: срубить лопатками снежную иглу, попрыгать с крыши сарая в сугроб, проваливаясь по уши в пушистый снег, вырезать из наста сердечки и дарить друзьям, смеясь и разбивая о головы друг друга, тонкие хрупкие пласты.
Что только не придумает мы в детстве, чтобы не скучать!
Но, бывало, природа под новый год бывала в плохом настроении. В минус сорок копаться в снегу подолгу не с руки. Ещё немножко, ещё чуть-чуть и оказывалось, что всё, уже кранты! Нет никакой мочи развлекаться. Осознание холода в детстве почему-то всегда приходит неожиданно, когда пальцы уже нестерпимо ломит, щёки щиплет и слезы, предательски замерзая на лету, капают из глаз.
Как-то раз, первого января, так и случилось. Мы с братом строили во дворе снежную крепость с другими мальчишками и девчонками. Жар от возни и перетаскивания снежных глыб разливался по всему телу, рукавички превратились в ледяные клешни, а вот пальцы ног спустя час начали бить тревогу. Они совсем потеряли чувствительность. Вот-вот и начнут леденеть. Я остановилась, перебирая пальчиками в суконных сапожках, которые сейчас называют «Прощай молодость», прогоняя холод и дискомфорт, когда увидела брата. Ему было только пять, в то время как мне уже тринадцать. Разница в возрасте у нас большая, но мы всё же успели совсем немножко «поиграть» вместе. Он стоял и выл, втянув шею и высоко задрав плечики. Шарфик покрывал пушистый иней, а нос и щёки побледнели. Тихо так и обречённо выл, что без слов можно догадаться, что к чему.
И мы побежали домой. Вернее, я побежала, а он стоял, не в силах сдвинуться с места. Перепугавшись, я взяла его на руки и потащила. Надолго сил не хватило, у маленькой глисты, а братик выл и выл, сложив бровки домиком, глядя на меня глазами, полными боли, отчаяния и слёз, большими бусинами выкатывающимися наружу. Тогда я поставила его на землю и стала толкать. Он делал шажок за шажком реагируя на толчки отрывистым: А! А! А! Дотолкала до самого подъезда. Только там он пошёл самостоятельно.
Дома мама сразу растёрла ему ножки докрасна и сделала «тазик» с тёплой водой. Брат всё ещё в шубке и шапочке, но без штанов и обуток, засунул в воду окоченелые пальчики и громко всхлипнул. Мама каждый раз подливала всё больше горяченького, и вскоре пацан уже весело плюхал ножками в тазу, скидывая с себя жаркую
