вид, что всё под контролем, к тому же в стеллажах всё ещё оставались любимый мамин малиновый чай в крафтовом пакете, консервы с говядиной и тунцом, с десяток кульков риса и бесконечный запас лапши быстрого приготовления – вытянуть бессмыслицу остаточного полугодия вполне возможно.
А дальше она, возможно, окажется на звезде.
– Мы созданы из звёзд и все однажды ими станем, так или иначе. Наша планета тоже состоит из звёздной пыли, и всё-всё вокруг нас, Уэйн. Я думала, уж ты лучше знаешь. Из праха созданы – в прах возвратимся.
– Вот как.
Задержалась пауза. Она собрала зыбью бисера просыпанные комочки риса.
Сквозь плиты массивных облаков пробивалось побледневшее, голубоватое небо, – казалось, будто вот-вот всё рухнет, развалится; будто сейчас эта глицериновая синева прольётся вниз и затопит город, как гуашь водяное пятно, и всё замёрзнет в осенних буднях, в разрыве-надрыве – язве, замёрзнет и…
– Так почему ты спросила об этом?
Ничего не происходило.
– А, ну… – и её переклинило: звёздная пыль. Космос. Вега и Альтаир. Сердечная недостаточность. А ты будешь грустить, если?.. Тёмный взгляд из-под ресниц – красные огоньки-лазеры под солнцем – в них дома и дороги, звёздочки в колпаках метеоратушей, трава, башенный кран, бешеные псы с побережья, винтовая лестница больницы, спирт, берег бумаг и неисчерпаемое, рекурсивное небо несколько раз. – У меня появилась идея для дипломной работы. Она очень сырая, поэтому дай мне примерно полгода, сис, и я всё тебе расскажу. Точнее, ты сама всё увидишь.
– Только полгода?
– Ага, – пришлось делать вид, что интонация не проколола ложь шприцем. – Тогда всё увидишь, хорошо?
Она отложила с нетронутым рисом вилку (ещё и удивилась себе: руки-то дрожали, всё-таки) и натянула жилисто-уверенную, по-глупому бесстрашную, почти ритуальную фикцию улыбки: на секунду ей показалось, что сестра угадала в этой кривоватой дуге фальш. Дурнотворная тошнота не позволяла даже притронуться к пище. Последними зайчиками барабанило по форточке – после сентябрьской жары деревья вокруг Джеймса Кука в Резолюшн-парке выцветут и тишайше задохнутся тощими скелетиками листвы, тревожно опустеют кварталы, закудрявятся спиральками худенькие прядки зелени неотцветшей на височных долях гидроаэропорта.
Уэйн не знала, что ей хотелось, чтобы она сказала, если бы узнала. Предполагать не получалось.
Она ушла – убежала, – оставив Уэйн одну в доме. Скоро ей предстояло отправиться в очередную командировку ближе к смуглым побережьям Калифорнии, но ни разум, ни тело по-прежнему не щадили себя ежедневными заработками, она не возвращалась домой сутками, чтобы покрыть все счета и оплатить летний курс лечения «любимой младшей сестрёнки», и Уэйн на минуту задумалась о том, на какую из шести прошлых
