style="font-size:15px;"> Василий Николаевич готовит обед.
Я бросаю на мох телогрейку, ложусь и снова чувствую всем телом явственное дыхание горной весны, слышу шорох оседающего снега. Вероятно, чуют ее приближение и спрятанные под снегом в почве корешки трав, цветов, семена однолетних растений. Скоро из земли по корням поступят первые капли сока, лопнут почки и деревья выбросят зеленую листву. Пробуждаются и отогретые весенним теплом личинки, червячки, букашки, мухи. Многие из них уже выглядывают из своих убежищ, сделанных в коре, в трещинах сухоствольных деревьев, в щелях скал и других укромных уголках, но еще не решаются покинуть зимние квартиры.
– Александр, слышишь, Александр, глянь-ка, зверюгу какую поймал! – кричит Василий Николаевич, протягивая к спящему сложенные горстями руки. – Да пробудись ты, Сашка!
– Ладно, не дури… – бурчит тот, сплевывая потухшую цигарку и сонно причмокивая губами.
– Говорю, взгляни!
Александр открывает глаза и в недоумении осматривается.
– Фу-ты, черт! – бросает он с досадой, не обращая внимания на протянутые руки Василия Николаевича. – Понимаешь, женку видел, ругает меня за что-то, а сама ластится, обнимает… Нужно же было тебе в такой момент будить…
– Чего это тебе приснилась она в пути, видно, не уморила дорожка?
– Сон не закажешь.
– А я комара поймал, не знаю, что ему присудить.
– Раненько вылетел, не терпится. Дай посмотреть на него, голубчика…
– Говорят, от одного комара к лету тысячи наплодятся. – Василий Николаевич осторожно заглядывает внутрь сложенных вместе ладоней.
– Удрал, бродяга… Так и есть!
– Значит, лето, Василий, комариное будет. Ты взгляни-ка, пожалуйста, на губе у меня волдырь, что ли, вскочил? Видно, от цигарки.
– Точно, ожог. Крепко приласкала женка! – смеется Василий Николаевич.
Отдохнув, снова трогаемся в путь.
Солнце, перевалив за полдень, стало припекать сильнее. Размяк и оттаял снег. Река в стремительном беге завалила проход подмытыми стволами деревьев, скатившимися со склонов крупными валунами. Занырял наш след по оврагам, то в лес, то на реку. Александр вдруг останавливается, сбросив лямки, что-то разглядывает на снегу.
– Звери прошли, – говорит он, указывая на свежие следы.
Действительно, только что перед нами долину пересекли пять сокжоев: один крупный самец, две самки и два прошлогодних теленка. Бежавший позади Кучум потянул носом, метнулся пятным[27] следом, но мгновенно исправил свою ошибку и покатился черным клубочком вдогонку за зверями по снежному полю.
Перемахнув русло реки, кобель нырнул в таежку и исчез в боковом распадке. Мы продолжаем стоять в ожидании чего-то, хотя знаем, что из затеи Кучума ничего не получится: сокжой – животное очень пугливое, и собаке не остановить его.
– Теперь
