анно отскочил, громко замычав и бросаясь наутек.
Елена приподнялась и села, оглядываясь вокруг. Огромный смешанный лес, приятно пахнущий хвоей и сырой после дождя корой, простирался справа и слева от нее.
Не успев как следует осмотреться и начать хоть что-то соображать, девушка увидела возвращающегося к ней мальчика с пожилой хмурой женщиной в длинной юбке и заправленной внутрь холщовой рубахе с повязанным поверх по-старушечьи платком.
Присмотревшись к мальчику, она увидела, что он тоже одет в совсем простую груботканную рубашку и явно короткие для его длинных худых ног штаны, грязные на коленках и сплошь покрытые мхом. На ногах у обоих Елена разглядела бесформенное чудо, отдаленно напоминавшее старинные сабо, которые она видела как-то раз в музее.
Женщина размотала свой платок и протянула ей, давая понять, что пора бы прикрыться от рассматривающего ее во все глаза подростка. Елена стала кое-как прилаживать его на уровне подмышек и громко ойкнула от острой боли в плече.
С трудом закончив, она с удовольствием почувствовала себя защищенной. Стоять нагишом в утреннем лесу становилось все неприятнее.
«Пойдем», – глухо сказала женщина по-английски, и девушка последовала за ней. Мальчишка бежал поначалу вприпрыжку далеко впереди, но потом, обернувшись и увидев, что ей тяжело ступать по острым обломкам веток босиком, и что она значительно отстала от них, вернулся и взял ее за руку. Этот дружеский, полный сочувствия жест, наполнил ее теплом. Она уже поняла, что мальчик немой и заметила немного неестественное наивно-радостное выражение лица, свойственное некоторым детям с задержкой развития.
Оказавшись у довольно крепкой на вид маленькой хижины, девушка остановилась на пороге, не решаясь войти. Вся скромная утварь и обстановка в полутемном помещении подтверждали давно пробирающуюся в мозг мысль, которую Елена отгоняла все это время. Она опять непонятным образом оказалась в чужой реальности. Каждый раз, когда это случалось, гораздо легче было наблюдать со стороны, чем становиться участницей событий. Здесь же она была самой собой.
– Меня зовут Гранта, а это – Хоуп, – проговорила женщина все тем же глуховатым голосом и с непривычным для Лениного слуха акцентом. Собственно, кроме ирландского акцента девушка ни в каких других не разбиралась и тут же мысленно посмеялась над собой, сказав, что бесполезно заниматься лингвистическим анализом, ведь находилась она уж точно не в двадцать первом веке. «Понимаю и слава богу», – решила Елена и поблагодарила женщину за гостеприимство. Та в свою очередь с интересом прислушивалась к голосу незнакомки, тоже понимая ее слова, но находя манеру и произношение очень необычными.
Молодая гостья удивилась, заметив, что этот факт скорее обрадовал, чем испугал женщину, глаза которой подобрели.
Через несколько дней, проведенных с Грантой и Хоупом, не задающих лишних вопросов о том, кто она и откуда, как будто подробности их не волновали, девушка начала постепенно привыкать к ним и выходить из состояния заторможенности, с которым очнулась в лесу. Окружавшая ее до этого невидимая капсула постепенно таяла и позволяла мозгу свыкаться с осознанием реальности и неизбежности находиться здесь столько, сколько придется. Предложить ему что-либо другое не представлялось возможным.
Хоуп не отходил от своей новой знакомой ни на шаг, словно приклеенный. Елена играла с ним, то сооружая вместе шалаш, то человечков из палочек и листьев, при виде которых мальчик начинал восторженно жестикулировать и высоко подскакивать от радости, то носясь вместе с ним по лесу, играя в догонялки. Девушка вскоре поняла, что он хоть и немой, но не полностью глухой и поэтому разбирал некоторые простые слова, пытаясь по-своему объясниться с ней при помощи жестов. Молодая женщина пожалела, что не знает языка глухонемых, а то бы обучила его ему, хотя Гранта неплохо понимала незамысловатые знаки жизнерадостного подростка и разъяснила ей некоторые из них. Елена старалась помогать гостеприимной, немного угрюмой хозяйке и даже научилась доить козу, вызвав у той поначалу своим неумением и страхом искренний смех. Гранта была уверена, что ее гостье счастливым образом удалось сбежать от банды головорезов, орудовавших по соседству. Она узнала об этом у кузнеца, когда ходила лечить от укуса пчелы его младшую дочь. Бандиты украли уже в разных деревнях несколько молоденьких девушек, которых больше никто не видел.
Поскольку гостья не могла толком объяснить старой женщине откуда она взялась, неся по ее мнению несусветную чушь о своем таинственном появлении в лесу из другого мира, в котором раньше жила, Гранта пришла к выводу, что девушка слегка сдвинулась от пережитого шока и надругательства над ней.
Никто в деревне не знал о новой обитательнице ее скромной хижины. Слывя в округе хорошей врачевательницей, женщина тем не менее держалась вдали от людей. Откуда она сама появилась в этих краях, Гранта не хотела рассказывать, и девушка не настаивала, счастливая уже от того, что ей предоставили без лишних разговоров помощь и кров.
Как-то
