и не боевой товарищ, а что-то третье».
Однако такое женщинам не осмеливался сказать даже он, самовластный липовский правитель. Вместо этого приходилось выкручиваться:
– Я пойду вперед с конной хоругвью, без повозок и палаток. Хочешь, чтобы я спал с тобой на глазах у всех, подложив под голову седло?
– Свой шатер ты все равно с собой возьмешь, – не дала она себя обмануть. – Просто знаешь, что арсы притащат тебе самую красивую пленницу, а я буду мешать.
– Ну вот видишь, суровую военную правду от такой проницательной девушки никому не скрыть, – весело признался он и взамен предложил стать ей главным конюшим Воеводины – разводить и выезжать табун коней для катафрактов.
Черна, Зорька и Шуша в поход не просились, но брали другим – пылкой страстью. После прибытия Всеславы они чуточку пригасили свои любовные требования, но с наступлением тепла находили любой повод, чтобы заполучить князя к себе: то тайных гонцов засылали, то просто где-либо его как бы случайно поджидали и издали весьма выразительно на него посматривали. Ну что ж, он против этого не возражал, к тому же всегда имел перед княжной самый железный повод посещать днем наложниц:
– Навещаю своих детей и буду навещать.
– Но ведь дочь Шуши не твой ребенок, – упрекала его от имени княжны Нежана.
– От этого она меньше моей дочерью не стала, – сердито отвечал он.
Хазарский посол рвал и метал, говоря, что лето уже вот-вот наступит, а Рыбья Кровь где-то бродит и пустяками занимается. Быстрян с Бортем как могли его успокаивали:
– Пусть сначала другие полки у Черного Яра соберутся, наш князь себя ждать не заставит.
5
Хотя все воеводы продолжали ссылаться на неполную готовность, в первый день лета полуторатысячное войско все же выступило из Липова по Остерской дороге. Пройдя два дня в общей колонне и убедившись, что воеводы со всем прекрасно справляются, Дарник отделил от общей массы конную хоругвь из пятисот конников, десяти камнеметов и пятидесяти вьючных лошадей и во главе ее с удвоенной скоростью понесся вперед.
Как и говорил Саженке, ночевали прямо на земле, завернувшись в плащи и подложив под голову седло. В редких селищах не задерживались, просто проскакивали мимо, лишь предупреждая, что сзади идет другое войско: «Ему угощение и выносите».
Три дня скачки – и вот уже он, красавец Остёр. Здесь задержались на целый день, перевести дух, узнать новости, встретиться со старым знакомым князем Вуличем и определить, стоит ли поджидать остальное войско или скакать дальше.
От Остёра до Черного Яра на Итиль-реке было не больше семидесяти верст. Все русские князья мечтали преодолеть этот отрезок пути и построить на главной торговой реке свой речной город. Но железный запрет действовал как с булгарской, так и с хазарской стороны: словен к Итиль-реке не пускать. Торговые словенские обозы на торжища как булгарского Казгара, так и хазарского Черного Яра еще как-то пускались, но даже строить там свои торговые дома
