мания Эверса и сложившейся вокруг него школы оказалось изучение памятников права и зафиксированной в них терминологии. Эверс сформулировал концепцию поэтапного формирования государства от патриархальной семьи к родовым, а затем племенным объединениям. Власть первых государей, по его мнению, мало отличалась от власти старейшин рода, которые в управлении делами опирались на сыновей и членов своего семейства. По смерти отца сыновья управляли наследством на праве общей собственности, при котором старший брат пользовался преимуществом, но не обладал всей полнотой власти; позднее в обиход вошел раздел, который сохранялся, до тех пор пока не было признано более эффективным наследование по праву первородства (Das ӓlteste Recht der Russen in seiner geschichtlichen Entwicklung, 1826; рус. пер.: Древнейшее русское право в историческом его раскрытии, 1835).
Конкретизация теории была осуществлена учеником Эверса А.М.Ф. фон Рейцем (1799–1862), рассмотревшим вопрос о приоритете «старейшинства» в княжеском роду на конкретно-историческом материале. Исследователь предполагал, что «право старшего на престол было основанием, которое только что начинало образовываться, и, кажется, еще не довольно твердо укоренилось», поэтому оно «должно было столкнуться с естественным правом сыновей на оставленные отцом владения и на власть его, тем более что сие последнее право должно было развиваться в уделах, кои владетели их привыкли почитать своим наследством („отчиною“)». Впрочем, он осторожно заметил, что приоритет «старейшинства» «вероятно мог иметь силу в первоначальном союзе семейств», но никак не мог существовать при размножении княжеского рода, где мог поддерживаться лишь силой. Формирование представлений о приоритете «старейшинства» Рейц относил ко времени Владимира I, ссылаясь на то, что после кончины князя в 1015 г. один из его младших сыновей Борис признал приоритет старшего брата Святополка I, а в 1026 г. приоритет киевского князя Ярослава как старшего брата признал младший брат, Мстислав Тмутараканский. Исходя из этого, историк считал завершающим этапом в оформлении этой практики завещание Ярослава своим сыновьям в 1054 г. (Ausbildung der russischen Staats- und Rechtsverfassung, 1829; рус. пер.: Опыт истории российских государственных и гражданских законов, 1836).
Теория дерптских исследователей была взята на вооружение русскими историками. Одну из первых ее трактовок предложил профессор Санкт-Петербургского университета Н. Г. Устрялов (1805–1870) в курсе лекций по русской истории, выдержавшем два издания в 1837–1841 гг. Подобно Эверсу, Устрялов рассматривал так называемый удельный период в истории Русского государства, начавшийся после смерти Ярослава I в 1054 г., как исторически закономерное явление, обусловленное «неминуемым следствием современного понятия о праве на удел каждого члена господствующей фамилии», которое не только не уничтожило единства Руси, но «еще более скрепило узы общественные, распространив всюду один язык, одну веру, одни законы гражданские, утвердив право одного рода Владимира Святого на власть верховную».
В то же время в курсе Устрялова нельзя не заметить влияния правительственной идеологии «соединенного духа православия, самодержавия, народности», сформулированной президентом Императорской академии наук С.С. Уваровым в качестве альтернативы «буре, волнующей Европу», под которой подразумевались революционные и национально-освободительные движения 1830–1831 гг. Вследствие этого в русской историографии 1830-х гг. сложилась тенденция к подчеркиванию самобытности исторического пути России, способствовавшая популяризации родовой теории.
Влияние построений Эверса испытал и профессор Московского университета М. П. Погодин (1800–1875), который стал одним из проводников консервативного идеологического курса, ориентированного на противопоставление политического развития России и Европы. Погодин попытался сформулировать схему междукняжеских отношений в категориях родовой теории в статьях «О старшинстве между великими князьями Древней Руси», изданных сначала в «Журнале министерства народного просвещения» (1841), а затем в 1 томе его «Историко-критических отрывков» (1846). Рассмотрев летописные упоминания «старейшинства» в XI–XIII вв., Погодин пришел к выводу, что «старейшинство действительно было основанием праву», но скептически отнесся к вероятности того, что князья «ходили взад и вперед по княжествам, как по ступеням в лестнице до великокняжеского престола», и предположил, что право «старейшинства» уравновешивалось отчинным правом, согласно которому князь мог наследовать княжество, если оно управлялось его отцом (в противном случае он исключался из порядка наследования). Впрочем, для объяснения имеющихся в источниках противоречий между этими принципами наследования исследователь был вынужден включить в свою схему междукняжеских отношений элементы местничества, характерного для политической практики Московского государства XV–XVII вв. Позднее эти идеи развивались им в «Исследованиях, замечаниях и лекциях о русской истории» (Т. 1–7, 1846–1857) и в статье «Взгляд на удельный период от кончины Ярослава до нашествия монголов» (1861), вошедшей сначала во 2-й том его «Историко-критических отрывков» (1867), а затем во 2-й том «Древней русской истории до монгольского ига» (1871)[1].
Исследование проблемы во второй половине 1840-х гг. продолжил
В настоящем издании эта статья публикуется с некоторыми сокращениями по сравнению с изданием 1867 г.
