вероятного противника надо знать!) назвал ее прелестным созданием! Ее, для которой уже не десять, и даже не двадцать лет такое обращение было сведено к нулю; которой привычным – практически повседневным – стал простенький брючный костюм темно-серого цвета и туфли на низком (очень низком!) каблуке, за которые она так благодарила бога все время, пока продолжался безумный бег по лесной дороге.
Однако удивляться ей долго не дали. Офицер, назвавшийся подполковником Кудрявцевым Александром Николаевичем, почти сразу объявил освободительный поход на арабских боевиков; кто конкретно был подключен к этой акции, Оксана узнать не успела, потому что ее сразу же увела за собой женщина, точнее молодая девушка, назвавшаяся Зинаидой Егоровой. Зина, как оказалось, заведовала местной столовой – точнее тем, что заменяло русским столовую. На двух трубах какого-то невероятного диаметра были закреплены листы фанеры. Рядом были свалены в кучу какие-то лавки, стулья. Именно свалены, а не выстроены вдоль столов. Она сразу поняла почему: присядь на такую лавку, например она – с ее ростом в метр шестьдесят четыре столешница была бы как раз на уровне подбородка.
Фанера не была покрыта ничем – зато практически вся она была заставлена тарелками, какими-то пластиковыми блюдцами и просто салфетками, заполненными бутербродами с колбасой, какой-то ветчиной, еще чем-то пахнущим нестерпимо вкусно. В самых глубоких тарелках горкой были навалены соленья – помидоры, огурцы, капуста; банки, в которых эта благодать очевидно хранилась раньше, стояли тут же – у Оксаны тоже не поднялась бы рука вылить рассол. И даже то, что виднелось внутри мутной жидкости – зонтики укропа, какие-то другие листья (она вдруг вспомнила, как бабушка закатывала точно такие же банки, добавляя по пять листьев смородины, которые торжественно собирала маленькая внучка, длиннющий лист хрена, зубчики чеснока и еще что-то, придававшее бабушкиным помидорам неповторимый вкус).
– Командир велел первыми кормить ребят, которые пойдут с ним, – громко объявила Зинаида и сделала паузу, подталкивая к столу Оксану, – и девчат.
Она скорее всего не сомневалась, что израильтянка в первых рядах помчится спасать соотечественников. В общем-то она была права. Но Гольдберг не только поэтому была готова бежать обратно через мрачный и страшный, как теперь вспоминалось, лес. Почему-то ни лес, ни арабские бандиты где-то там не были теперь страшны – может потому, что группу должен был возглавить подполковник Кудрявцев. Оксана даже призналась себе, что лес и бандиты с Кудрявцевым кажутся ей куда более безопасными, чем эта мирная поляна без него.
Она успела откусить кусок от бутерброда и хрустнуть пупырчатым соленым огурцом; рядом вдруг оказался тот самый парень, который успел возмутиться ее (израильтянки) появлением. Однако сказать он ничего не успел – его тут же оттер гораздо более крепким плечом другой парень – светловолосый, улыбчивый, от которого
