дет захватывающую, остросюжетную историю, основанную на извечной теме борьбы между добром и злом».
Так и тут. Читаем аннотацию к данному сборнику: «…самым разным темам, от… до…».
Как же. Сейчас, разным.
По моему глубокому убеждению, все темы, которым посвящена художественная литература, сводятся к одной из следующих (или к их комбинациям):
– любовь-нелюбовь
– жизнь-нежизнь
– судьба-несудьба
– люди-нелюди
– так-этак-никак (aka проблема выбора)
Можно даже сказать, что есть вообще всего одна тема – добро-недобро, она умещает в себе любую из пяти вышеперечисленных. Но это было бы, пожалуй, слишком уж схематично.
Стоит заметить, что все (почти) относительно: например, любовь вовсе не всегда эквивалентна добру, а, допустим, нежизнь – злу. В этом, между прочим, большая тайна бытия, а заодно и художественной литературы.
Все, что помещено в данный сборник, сводится к одной из пяти основных тем. Конкретные воплощения, ракурсы, формы – они, естественно, варьируются. Они всегда варьируются, благодаря чему, собственно, и написаны/накоплены гигантские горы хороших книг, причем за сравнительно небольшое время. Всего-то несколько тысяч лет, подумаешь…
Ну, здесь – никакая не гора, а лишь тридцать рассказов. Хороших ли – судить не автору. Хотя, что скрывать, автору они, в общем, нравятся.
И еще одно. В центре художественной литературы всегда человек, причины, мотивы, следствия его поведения в тех или иных обстоятельствах. Вопросы ставятся: что делать? доколе? а что потом? кто виноват? что такое хорошо? – ответы же предлагаются крайне редко. Ответы и не нужны, ибо таков (имманентно) метод исследования человека средствами литературы; убедительно поставленный вопрос – уже много, а вот давать ответ – не автора дело. Исследование – не лечение.
В предлагаемых текстах вопросы вроде бы присутствуют; что до ответов – ищите сами, каждый для себя.
И наконец. Нечто, объединяющее эти тридцать рассказов, на самом деле имеет место – только не то, о чем сказано в аннотации. Общее вот что: бытие интересно аномалиями. Само по себе бытие по большей части так или иначе нормально, но, спасибо Главному Автору, на фоне большей части есть и меньшая. Читать о сплошь нормальном скучно, писать – и вовсе невыносимо. А вот отдельные аномалии, хороши или плохи они объективно или субъективно, спасают бытие от небытия.
В конечном счете, о них, об отдельных аномалиях, все нижеследующее и написано. Во всяком случае, так подразумевалось.
Свои чужие
Отпуск
1
Сзади возмущенно сигналили на разные голоса. Он тряхнул головой, взглянул на светофор. Зеленый уже мигал перед переключением на желтый.
Палец автоматически ткнул клавишу аварийки, затем рука вернулась к рычагу КПП, проверила передачу – первая. Левая нога плавно отпустила сцепление, правая легонько коснулась педали газа, и, уже под красный, он припарковался на остановке троллейбуса – другого места видно не было. Да и плевать.
Рявканье, кваканье, вой автомобилей, которым он мешал, прекратились.
Он выключил двигатель, бросил взгляд на украшавшую руль эмблему WV – да, это мой «Пассат», отметило сознание, – снова помотал головой, сильно потер ладонями лицо, как будто умываясь. Осмотрелся. Знакомые места.
Справа новенький, сверкающий торговый центр, дальше призывно реет логотип «Макдональдса»… перебьются… Слева, чуть сзади, витиеватое барокко огромного собора. Светло-салатное. Непристойный какой-то колер. Хотя тоже плевать.
Андрей, вспомнил он. Не 912-й, а Андрей. Андрюша. Андрюха. Андрюшоночек. Тьфу. Андрей Павлович. Палыч. Вот, так лучше.
Почти вплотную к храму, в длинном ряду банков, косметических салонов, магазинов, – «Паста энд пицца». Он и так это знал, можно не проверять, но на всякий случай посмотрел, убедился. Все точно.
Захотелось есть. Это вам не «Макдональдс». Симпатичное заведение, уютное, и кормят вкусно. Когда-то Андрей захаживал сюда, потом зарекся: застал его тут однажды звонок, за которым последовали крупные неприятности; через пару недель ситуация повторилась, только неприятности оказались еще круче. Простое совпадение, конечно, но… Сидеть и ждать очередного такого звонка – удовольствие маленькое. Пицца в глотку не полезет. И паста тоже.
Сейчас, однако, все это не имело значения. Какие еще звонки…
Андрей выбрался из машины – ботинок чавкнул в серой слякоти, ну и погодка, – чуть ссутулился под тухловатой моросью, пересек улицу, не обращая
