сколько-нибудь внимательно не засматривавшийся на женщин, я, наконец, чьему благоразумию и скромности удивлялись все, – я сразу почувствовал, что влюбился в нее до безумия. Одним из моих недостатков была чрезмерная робость и конфузливость; но в ту минуту меня нимало не остановила эта слабость, и я прямо подошел к владычице, моего сердца.
Хотя она была еще моложе меня, но мои любезности, по-видимому, ее не смутили. Я спросил ее, зачем она приехала в Амьен, и есть ли у нее здесь знакомые. Она простодушно отвечала, что родители прислали ее сюда для поступления в монастырь. Любовь всего мгновение как поселилась в моем сердце, а уж настолько просветила меня, что я гонял, что такое обстоятельство нанесет смертельный удар моим желаниям. Я заговорил с нею так, что она поняла мои чувства, ибо была гораздо опытнее меня; ее отправили в монастырь помимо ее воли, без сомнения, ради того, чтоб воспрепятствовать ее уже обнаружившейся склонности к наслаждениям, ставшей впоследствии причиною и ее, и моих несчастий. Я стал оспаривать жестокое решение ее родителей при помощи всех доводов, какие только могли мне подсказать зарождающаяся любовь и мое школьное красноречие. Она не выказала ни суровости, ни презрения. После; минутного молчании она сказала мне, что прекрасно предвидит свое несчастие; но что такова, по-видимому, воля неба, потому что оно не дало ей средств избежать этого. Нежность ее взгляда, прелестный вид печали, с которой она произносила эти слова, или, вернее, воля судьбы, влекшей меня к гибели, не дозволили мне колебаться и минуты относительно ответа. Я стал уверять ее, что если она доверится моей чести и той бесконечной нежности, которую она уже внушила мне, то я посвящу всю мою жизнь на освобождение ее от родительской тирании и на то, чтоб сделать ее счастливой. Размышляя об этом, я дивился тысячу раз, откуда взялось, что я сумел объяснить с такой смелостью и легкостью: но любовь не считали бы божеством, если б она часто не творила чудес. Я сказал еще многое в том же решительном тоне.
Моя прелестная незнакомка прекрасно знала, что в мои годы не обманывают; она, призналась мне, что если у меня есть какие-либо надежды освободить ее, то она сочтет себя обязанной пожертвовать мне тем, что дороже жизни. Я повторил ей, что готов предпринять все, но, не обладая достаточной опытностью для того, чтоб придумать сразу средство, как услужить ей, я не пошел дальше этого общего уверения, которое не могло оказать особой помощи ни ей, ни мне. Подошел ее старый аргус, и все мои надежды рушились бы, если б ее догадливость не пришла на помощь бесплодным усилиям моего ума. Я был удивлен, что когда подошел, ее проводник, то она стала меня знать своим кузеном, и без признаков какого-либо смущения сказала мне, что в виду того, что ей посчастливилось встретиться со мной в Амьлне, она отлагает вступление в монастырь до завтра, желая доставить себе; удовольствие отужинать со мною. Я отлично подхватил эту хитрость и предложил ей остановиться в гостинице, содержатель которой перед тем, как обзавелся своим хозяйством в Амьене, долго
