следить неусыпно за тем, чтобы сакральная святость несущих время записей была защищена от нечистых тварей, столь недалеких от тебя? Опять в камешки играл на площади, бездельник? Убери это, да не забудь перед восходом забрать письмена в печь!
Макитири молча взял петуха и утащил.
Поворчав, Кетлан обернулся обратно к столу, где, истекая водой, лежала пластом необожженная терракота. Взяв стек, он облизал сухие губы и стал вспоминать, что сказал ему вестник четыре дня назад. Это была важная новость.
«Так-так… Атлантида… Кажется… Ах, да».
Острие стека коснулось глины и начало выводить пиктограммы.
«Взметнулись столпы воды и закипело море… Крики над водой.. Нет, крики над водой опустим…»
Перед Кетланом, волхвом, магом и звездочетом в одном лице, а также единственным умевшим писать мудрецом ближайших поселков Западной земли, стояла двоякая задача. С одной стороны, у плеча его стоят незримые духи предков, царей, жрецов и великих воителей, которые молчаливо указуют ему оставить их деяния для почитания благодарными потомками. С другой стороны, терракотовая глина добывается Макитири десятью часами ходьбы с двумя тяжеленными торбами на плечах, и сколько проклятий обрушивается на голову верховного жреца селения Тиахуанако, ведает одна Оз. С той же другой стороны, хранилище глиняных табличек с вехами позора и величия и так уже забито и требует краткости изложения.
Кетлан уважал и боялся проклятий мальчишки к атлантской Оз, которую боялись полмира даже после того, что произошло. А также боялся, что духи предков не будут удовлетворены двухсловным описанием победоносной битвы, которую они готовили три года. Сидя теперь перед своими вечными коричневыми табличками, он пытался найти золотую середину.
«Крики над водой опустим… Ага, вот… И выпустила Оз перед кончиною своей на плечах детей своих, упрежденных о гибели матери… Сына одного царского, да сына второго царского, крепостью своею железного… Много. Пишем просто: Выпустила железного воина. Так. Оставшись в бренных телах своих, по воле волн корабль немалый… Куда они пошли, сказал вестник?»
Кетлан потер переносицу, пытаясь вспомнить, куда, как рассказывал ему вестник, они направили свой путь, но не вспомнил. Как из памяти вышибло.
«Ладно. В море атлантическом не стало покоя, собирает Посейдон жатву свою, а внуков на грудь мощную заберет и подавно. Пишем: Направили путь свой на северную сторону».
Кетлан довольно распрямился. Не он ли властитель судеб великих? Но тут же, испугавшись мысли, согнулся обратно. Теперь он начал мучительно вспоминать, был ли у Тритона третий сын и говорил ли вестник что-нибудь о нем. Кетлан решительно не помнил. С другой стороны, у Кетлана было четкое представление, что у царей должно быть три сына. Вот у него самого три сына, например. У родича Макитири, Ганауко, вождя прибрежного племени ловцов жемчуга, тоже три сына. Два сына, третья дочь. Неважно. К тому же
