все поняла. Вы глуп. Вы думали меня обмануть. Да я же все знаю. Но…
Продолжая так говорить, она опять вышла из-за дерева и на этот раз не заметила.
– Но… где все люди? – продолжала удивляться она.
Заметила и вернулась за дерево.
– Где… где все теплоходы? Я ничего не вижу. Если это река… Ведь река?..
– Да, но Волга.
– Не перебивайте меня! Зачем вы меня все время перебиваете? Я прошу. Мы и так как глухие на необитаемом острове…
– Тогда уже или-или.
– Вот опять перебили!
– Я говорю, мы или глухие…
Она согласилась дослушать.
– … или на необитаемом острове.
– Мы на острове, – без интонации сказала она.
– Технически даже необитаемом.
И тут она взорвалась:
– Технически! Что значит, технически? Меня не интересует технически! Я спрашиваю вас не технически! Я спрашиваю вас человечески! Где Илья и где яхта! Я сейчас закричу!
– Вы и так кричите.
– Я еще не кричу!
– Тогда не кричите потише. Слушайте, успокойтесь, хоть что-нибудь можете понимать? Да вы хоть можете понимать, что случилось? – я тоже повысил голос.
– Так я и хочу понять, что случилось! Но вы же мне не рассказываете!
– Я расскажу!
– Так рассказывайте! Чего же вы ждете? Я ничего тут не понимаю.
Она стояла прямо передо мной.
Конечно, я мог рассказать ей все. Но не смог. Солнце забиралось в зенит, а ложь нагромождалась на ложь. Вся эта ахинея о якобы взрыве, якобы крушении, якобы исчезновении всей команды, ложь, родившая спонтанно и бывшая даже не ложью с моей стороны, а лишь не-опровержением высказанных не-мною предположений, догадок, вся эта ахинея была прихлопнута крышкой лжи воистину стопудовой. Сперва я врал наугад, на пробу, мол, случайно плыл мимо, вдруг… – взрыв, разлетевшиеся обломки пробили резиновые борта моей лодки, все вещи утонули, а тут «вы»… но потом уже смело врал про все остальное, и про течение, которое унесло обломки, и про фарватер, что находится якобы там, и туда нам следовало идти.
Туда мы и шли. Туда, на старую обмелевшую пересохшую Старую Волгу, нам и следовало спешить, если хотели добраться до бухты Кариес. Путь по берегу Воложки был намного короче, но об этом не могло быть и речи. Не было также речи о том, чтобы идти прямиком через остров. Мои кроссовки остались в болоте, и осокой порезало перепонки кожи меж пальцев. Спекшаяся там грязь превратила ноги в две чурки-трамбовки, но ступать по песку оказалось вполне терпимо. Неприятности доставляло лишь искривленье позвоночника и внутреннее желание, задрав левое плечо вверх, идти боком, как краб.
Так что, походка моя была одинаково неэстетично-небыстрой. Все это требовало еще одной дозы вранья. Но она легко верила, и это сильно облегчало задачу. Простота и наивность, думал я про себя, а себя уже считал Князем Лжи.
На Старой
