обрушил свой кубок на стол. Его лоб налился темно-багровой краской, веко слепого глаза чуть приподнялось, обнажая белый шрам, здоровый глаз, казалось, выскакивал из глазницы.
– Хорошо? – проревел он. – И это ты называешь музыкой для мужчины?
Мальчик медленно, словно пробуждаясь ото сна, обернулся. Смигнув слезы, он остановил взгляд на отце.
– Никогда больше, – сказал Филипп, – не устраивай мне подобного представления. Оставь это шлюхам из Коринфа и персидским евнухам – ты равно похож на тех и на других. Стыдись.
Все еще скованный кифарой, мальчик несколько мгновений стоял неподвижно. Его лицо застыло, потом, когда от него отхлынула кровь, стало желтым. Ни на кого не глядя, Александр прошел мимо пирующих и скрылся за дверью.
Эпикрат последовал за ним. Но, обдумывая, что сказать, он замешкался и уже не нашел Александра.
Через несколько дней воин Гир, принадлежащий к одному из тех племен горной Македонии, что живут в глубине страны, древними тропами возвращался к себе домой. Своему начальнику он доложил, что умирающий отец молит его повидаться перед смертью. Военачальник, со вчерашнего дня ожидавший подобной просьбы, велел не задерживаться, когда со всеми хлопотами будет покончено. Если, конечно, Гир хочет получить свою плату.
На межплеменные раздоры, казавшиеся вечными, смотрели сквозь пальцы, пока их размеры не становились угрожающими. Чтобы искоренить междоусобицу, потребовалось бы постоянное присутствие в стране целой армии, при условии, что сами солдаты не окажутся втянутыми в сплетение племенных интриг и интересов. Дядю Гира убили, жену изнасиловали и оставили умирать; если бы Гиру отказали в отпуске, он ушел бы как дезертир. Подобные вещи случались едва ли не каждый месяц.
Уже второй день Гир был в пути. Он состоял в легковооруженной коннице и имел собственную лошадь, низкорослую и безобразную, но выносливую – очень похожую на своего хозяина, приземистого темноволосого человека с перебитым, слегка свернутым набок носом и короткой жесткой бородой. Затянутый в кожу и до зубов вооруженный, в эту поездку домой Гир снарядился, как в военный поход.
Гир берег свою неподкованную лошадку и ехал на ней только по траве, если мог ее найти. Около полудня он пересекал холмистую вересковую пустошь между двумя горными хребтами. Под мягким ветерком раскачивались березы и лиственницы, росшие на откосах. Был конец лета, но здесь, в горах, воздух оставался прохладным и свежим. Гир, который сам не стремился на берега Ахерона, но все же предпочитал смерть той позорной жизни, что ожидала бы его, не сумей он отомстить за родичей, внимательно рассматривал мир, который, возможно, ему скоро суждено было покинуть.
Впереди тем временем показался дубовый лесок. В его умиротворяющей благодатной тени журчал между камней и черной палой листвы ручей. Гир напоил и стреножил лошадь, наполнил для себя бронзовую
