будто только сейчас заметил, как стемнело за окном.
– Что-то я засиделся. – Виновато сказал он и стал подниматься. – Уже так поздно. Я, пожалуй, пойду.
– Что ты! – Встрепенулась мама птичкой, на которую упала капля дождя. – Посиди ещё!
– Я и так нарушил все законы приличия и отнял у вас много времени.
Вино ослабило и мою осторожность, но я не могла про себя не усмехнуться о том, что этот парень только что заработал себе лишнее очко, упомянув о законах приличия. Вирджиния Лодердейл блюла их с бережливостью стеклодува, любующегося своим изделием. И раз уж её единственная дочь относилась к заповедям благопристойности без ожидаемого уважения, то хотя бы сын пошёл по стопам высшего света.
– Где же ты остановился? – Нахмурился отец.
– В «Стейбридж» в Глен Оукс.
– Так это ведь на другом конце города! – Всплеснула мама руками, чуть не расплескав вино на белоснежную кожу дивана. Мне бы она голову откусила, если бы я пролила хоть каплю обычной воды на любую горизонтальную поверхность дома, но к себе относилась не столь строго, тем более, в такой радостный день. – И речи быть не может! Ты останешься ночевать у нас.
Джонатан шесть часов доказывал, что он действительно тот, за кого себя выдаёт. Но ни душевные беседы, ни общие воспоминания, ни три бокала «Шато Лафит» не смогли затуманить мой разум настолько, чтобы я так запросто раскрыла едва знакомому человеку свои объятья или дверь одной из спален.
– Мне неудобно. – Замялся Джонатан, но больше не сделал ни шагу к выходу. – Не хочу никого стеснять.
– Ты нас не стеснишь! Правда ведь, Роджер?
Мама так зыркнула на отца, что тот чуть не выронил стакан с виски, угрожая не только белому ковру, но и собственной безопасности. Правила про напитки и горизонтальные поверхности распространялось и на хозяина дома, который оплатил все эти поверхности.
– Конечно… сынок. – Произнёс тот так, словно оговорился. Когда на протяжении пятнадцати лет не произносишь определённые наборы букв, разучиваешься складывать их в слова.
После пяти минут вальсирования между уговорами остаться и вежливыми отказами, Джонатан всё же поднял белый флаг и сдался.
– Хорошо, хорошо. Уговорили! – Он обескураживающе улыбнулся. – Если я вам не помешаю, то я был бы рад остаться здесь.
– А мы как рады! – Ахнула мама, и в её остекленевших винных глазах блеснуло совсем не стекло, а вода. – Констанс проводит тебя в гостевую спальню.
У мамы в рукаве было припрятана парочка суперспособностей. Вроде той, чтобы незаметно дать указание домработнице подготовить комнату для нежданного гостя. Я вспомнила, как за ужином мама притянула Констанс к себе и шепнула что-то на ушко, хотя сама всегда учила, что неприлично шептаться в набитой людьми комнате. Наверняка ещё в тот момент, когда остальные пилили ножами стейки и ковыряли
