не нуждалось в краске, но она попросила Флорету добавить немного кармина на губы и щеки в пику вечно бледной строгой свекрови.
Камердинер объявил, что прибыл заказанный ею набор расписных сундуков, а также новые шторы для кровати и пара эмалированных подсвечников. Алиенора еще больше оживилась. Она постепенно превращала свои покои в маленький уголок Аквитании в самом сердце Парижа. Северная Франция была не лишена роскоши, но в ней не хватало солнечной атмосферы юга. Французский дворец был тяжело придавлен грузом веков, но то же самое можно было бы сказать о Пуатье или Бордо. Однако унылый и мрачный вкус Аделаиды пронизывал здесь все, отчего даже Большая башня, построенная отцом Людовика, производила впечатление здания гораздо более старого и потускневшего от времени.
Вошли слуги с новой мебелью, и Алиенора принялась командовать расстановкой. Один из сундуков она велела устроить у изножья кровати, а другой, с изображением группы танцовщиц, держащихся за руки, – у стены. Она приказала снять старый балдахин и повесить новый, из золотистого дамаста. Служанки расстелили на постели покрывало из тончайшей белой ткани с орлиным узором.
– Снова покупки, дочь моя? – ледяным тоном поинтересовалась с порога Аделаида. – Не вижу никаких изъянов в том, как было прежде.
– Но их выбирала не я, мадам, – ответила Алиенора. – А эти напоминают мне об Аквитании.
– Вы не в Аквитании, а в Париже, и вы супруга короля Франции.
– Я все еще герцогиня Аквитанская, матушка. – В голосе Алиеноры прорезались нотки непокорности.
Аделаида прищурилась и прошла в спальню. Окинула пренебрежительным взглядом новые сундуки и вешалки. Ее взгляд упал на помятую постель, которую еще не успели застелить, и ноздри ее раздулись от запаха недавнего соития.
– Где мой сын?
– Пошел к аббату Сугерию, – ответила Алиенора. – Не желаете ли вина, матушка?
– Нет, не желаю, – огрызнулась Аделаида. – На свете есть кое-что поважнее, чем пить вино и тратить деньги на безвкусную мебель. Если у тебя есть на это время, значит, слишком мало дел.
В воздухе витали враждебность Аделаиды и негодование Алиеноры.
– Чего же вы от меня ждете, мадам? – спросила Алиенора.
– Я хочу, чтобы ты вела себя прилично. Рукава у этого платья скандальные – почти касаются земли! А вуаль и головной убор не скрывают волос! – Аделаида распалилась и гневно вскинула руку. – Я также требую, чтобы приехавшие с тобой слуги научились говорить на северном французском, а не упорствовали в этом диковинном диалекте, который никто из нас не понимает. Вы с сестрой щебечете, как маленькие певчие птички.
– Мы певчие птицы в клетке, – ответила Алиенора. – Это наш родной язык, а в обществе мы говорим на северном французском. Как я могу быть герцогиней Аквитанской, если не стану хранить традиции своей родины?
– А как ты можешь быть королевой Франции и достойной супругой моему сыну, если ведешь себя как глупая, легкомысленная
