он. – Я тоже.
Нос что-то щекочет, вызывая желание чихнуть.
– Давай! Открывай глаза, горе ты моё, – не унимается голосок.
“Какой странный сон”, – думаю, с трудом разлепляя веки. Прямо перед моим лицом находится пушистый беличий хвост, точнее то, что под ним.
– Очнулась? – спрашивает зверёк, поворачивая голову.
– Мать моя, – протягиваю ошалело. – Началось…
– Что у тебя началось? – белка сощуривает чёрные бусинки глаз. – Совсем ополоумела со своими экспериментами?! Корми меня, горюшко отмагиченное!
– Галлюцинации начались, – зачем-то отвечаю белке.
Голова болит, спину ломит. Кажется, я слишком долго пролежала в одном положении на чем-то твёрдом. Приподнимаюсь на локте, сжимая зубы от боли в пояснице. Нужно вспомнить, что произошло. Мозг с огромными усилиями скрипит серым веществом, словно телега с несмазанными колёсами.
– Данка! Эй! – зверёк ловко взбирается на плечо. – Не шути так. Я уж думал, померла ты ненароком. Шесть часов тут валялась на полу! Безответственная! Я мог умереть с голоду! Видишь? Мех потускнел!
Грызун эмоционально демонстрирует шерсть на светлом пузике.
– Не умер же, – отмахиваюсь от мохнатой галлюцинации.
– Данка!
– Я не Данка, – тоже мне глюк, даже не знает моего имени. – Эльвира. Эльвира Миллерова.
– Мать моя белочка, – удивленно протягивает зверёк. – Никак совсем ум отшибло! Караул! – взвизгивает в самое ухо. – Как жить-то теперь! Даночка, Даниэлочка! Хозяюшка ты моя! Да на кого же…
– Заткнись! – рявкаю, упираясь затылком во что-то твёрдое. – Без тебя тошно.
Картинка периодически расплывается. Странно. Ничего не помню. Хотя, нет! Как в академии училась помню, как с работы домой пошла… А потом? Почему на полу оказалась? Сознание потеряла? А чем я на работе занималась? Бред. Диплом у меня врача вроде был. Какого? Память подкидывает какие-то несвязанные куски – от содранной в детстве коленки до первого выпитого алкоголя.
– А я говорил! Говорил! Не нужно было звёздную пыль мешать с драконьим когтем, да ещё двести единиц силы сверху! – продолжает истерику белка. – Предупреждал же, что шарахнет! Оно и шарахнуло! Весь дом провонял. Ещё и себя теперь не помнишь.
– Заткнись! – рыкаю, сгребая нахального зверька в руку. – По-человечески прошу же… Что?
Не может быть, чтобы мои руки так выглядели! От удивления разжимаю кисть, роняя визжащую белку на пол. Тонкие пальцы с ровными длинными ногтями. И татуировка на запястье – красный дракон, почему-то обнимающий передними лапами собственный хвост.
– У тебя зеркало есть? – спрашиваю у глюка, облизывая разом пересохшие губы.
– Да вон же, – белка перестаёт изображать хладный труп. – Сзади тебя.
С усилием поднимаюсь на подрагивающие ноги.
– Египетская сила! – от нахлынувшего ужаса волосы встают дыбом даже в самых неожиданных местах.
В зеркале отражается совершенно другая девушка. Стройная, худощавая брюнетка с чудесным багровым кровоподтеком под левым глазом.
Что за....? Я трогаю зеркальную гладь, надеясь, что это дурацкий розыгрыш. Глаза, губы, нос – все совершенно чужое, будто попала в какой-то идиотский фильм, где герои меняются телами. Никогда не любила этот жанр. Опускаю взгляд вниз, оценивая свежеприобретенные бюст и талию, упакованную в кожаный корсет. Мамочки мои…
– Кто это? Я так выгляжу? – разворачиваюсь, решая, что говорящая белка не так уж и плохо.
Пушистик перестаёт разглаживать хвост.
– Батюшки-светы! – хлопает лапками зверёк, вскарабкиваясь на стол. – Даниэла Элизабет Борн тебя зовут, – он внимательно рассматривает моё лицо. – Ты – магичка, хозяйка этой лавки, – указывает на помещение. – А я – твой фамильяр Нис.
Что за бред? Обхватываю голову ладонями, морщась от боли. Просыпайся, Эля! А если не Эля? Даниэла? Как он там говорит?
– Фами… Кто? – язык можно сломать.
Ну да, конечно, «циклопентанпергидрофенантрен» выговариваю, а об этого «фами-фами» спотыкаюсь.
– О-хо, – протягивает Нис, шустро взбираясь по рукаву мне на плечо. – Фамильяр! Волшебный дух, компаньон, шпион, помощник, а ещё мужчина в самом расцвете сил! – прикладывает когтистую лапку к моему лбу. – Ты совсем ничего не помнишь?
– Мужчина? – скептически смотрю на пушистый комочек.
– Да! – белка гордо выпячивает грудь. – Не надо тут видовую дискриминацию устраивать! Вспоминай давай!
– Ага, –
