я сел за компьютер, что в наше время может каждый, провозился несколько лет и теперь знаю об этом все. Значит ли это, что я – технократ?
– Вы принадлежали к технократической элите еще до того, как купили справочники, – объявил Кивистик. – Способность понять технический текст – привилегия. Она дается образованием, которое доступно лишь членам элиты. Вот какой смысл я вкладываю в слово «технократ».
– Я ходил в государственную школу, – парировал Рэнди. – Окончил государственный университет. Дальше я – самоучка.
Тут вмешалась Чарлин. С самого начала разговора она угрожающе поглядывала на Рэнди, однако он не обращал внимания. Теперь пришел час расплаты.
– А твоя семья? – спросила Чарлин ледяным тоном.
Рэнди набрал в грудь воздуха, перебарывая желание вздохнуть.
– Мой отец – инженер. Преподает в государственном колледже.
– А его отец?
– Математик.
Чарлин подняла брови. Почти все остальные – тоже.
– Я категорически против того, чтобы меня травили, обвешивали ярлыками и клеймили «технократом». – Рэнди сознательно использовал фразеологию притесняемых меньшинств, отчасти, чтобы сразить врага его же оружием, отчасти (думает он в три часа ночи, лежа в гостинице «Манила») из желания поговниться. Некоторые по привычке сделали постные лица – этикет требует сочувствия к притесненным. Остальные задохнулись от возмущения, слыша такие слова из уст уличенного белого мужчины-технократа.
– Ни у кого в моей семье не было ни власти, ни денег, – сказал Рэнди.
– Думаю, Чарлин говорит вот о чем, – вставил Томас (он прилетел из Праги с женой Ниной, жил у Рэнди дома и сейчас решил взять на себя роль миротворца). Он выдержал паузу, чтобы ласково переглянуться с Чарлин. – Вы принадлежите к привилегированной элите просто потому, что происходите из семьи потомственных ученых. Члены привилегированных элит редко осознают свои привилегии.
Рэнди закончил его мысль:
– Пока не приходят такие, как вы, и не объясняют, какие мы тупые и морально разложившиеся.
– Именно ложное самовосприятие, о котором говорит Томас, и делает властные элиты такими недоступными, – припечатала Чарлин.
– Ну, я не чувствую себя таким уж недоступным, – сказал Рэнди. – Я пахал как ишак, чтобы стать тем, кто я есть.
– Многие люди тяжело трудятся всю жизнь и ничего не достигают, – вставил кто-то.
Берегись! Начался обстрел!
– Что ж, я виноват, что имел наглость чего-то достичь, – ответил Рэнди, впервые с начала разговора начиная заводиться, – но я понял, что если много работать, заниматься самообразованием и шевелить мозгами, можно пробиться в жизни.
– Ну, это прямо из какого-нибудь нравоучительного романа века так девятнадцатого, – вставил Томас.
– И что? Если идея старая, это не значит, будто она неверная, – ответил Рэнди.
Небольшой
