ак, что его лицо оказывается совсем близко от моего.
– Уже готова на коленях передо мной ползать? – усмехается он, сверкнув белозубой улыбкой, которую я успела возненавидеть, – не рановато? Впрочем, я не против. Минутой раньше, минутой позже.
– Я выбираю никогда, – произношу одними губами.
Мне хочется накинуться на него и расцарапать его наглую породистую физиономию, но я терплю.
Терплю этот надменный хозяйский тон, его издевательское обращение.
Я ненавижу Демида Усманова всей душой, но в руках его семьи все, что мне дорого. Свобода и жизнь моего отца, благополучие мамы, младших братьев и сестры.
Если бы не Демид, мой отец уже сидел бы в тюрьме, потому что папа, сам того не ведая, крупно подставил отца Усманова. Старший Усманов взбесился не на шутку и решил бросить отца в тюрьму, а нас посадить в долговую яму до конца жизни.
Мы были в самом настоящем ужасе и не знали, что делать.
И тогда в конфликт вмешался Демид.
Он согласился урегулировать все со своим отцом. Он сказал, что решит проблему, если взамен я на время стану его собственностью.
Я согласилась, что еще мне оставалось делать.
Я знала, что нравлюсь Демиду. Не представляла почему, ведь вокруг него вьется так много девушек. Фотомоделей и просто богатых студенток. Он может поманить любую, и любая радостно поспешит за ним по первому зову.
Только на прошлой неделе я лично наблюдала за тем, как он останавливает первокурсницу, шлепает по заду и приказывает ей следовать за ним.
Я была в шоке. На ее месте я бы ответила ему грубостью, а она радостно побежала.
А теперь я оказалась еще в худшем положении, чем она, и не могу сказать ни слова против.
Зачем ему такая неопытная в любовных делах серая мышка, как я?
Но Усманов почему-то захотел меня и вот теперь я здесь, в его квартире.
Ведь он выполнил обещание.
Нашей семье больше ничего не угрожает, а отца даже приняли на работу, не хуже прежней. Такую, что он снова может платить по счетам и его, вместе с женой и детьми, не вышвырнут на улицу, как это могло бы произойти всего несколько дней назад.
– Что застыла, недотрога? Проходи уже. Или так и будем стоять на пороге?
Я вздрагиваю от звука хрипловатого низкого голоса и прохожу вперед.
Озираюсь по сторонам.
Квартира у Усманова огромная и светлая. Ничего общего с двушкой в облезлой хрущевке, которую снимает папа, или комнатой в моей общаге. И она совсем не похожа на то жилище, что представляла себе я, пока мы сюда добирались.
Мне казалось, место Усманова в подземелье, мрачном, как и он сам, но, конечно же, это не так. Парень живет в двухуровневом пентхаусе класса Люкс, отделанном со вкусом, и, по-своему, здесь даже уютно. И запахи витают приятные. А при виде огромных панорамных окон во всю стену у меня просто захватывает дух.
– Нравится здесь? – усмехается парень.
Я резко поворачиваю голову и вижу, что он стоит, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, наблюдает за мной. Словно хищник за испуганным зверьком.
Дерзкий, огромный, страшный. Обманчиво ленивый, но в любой момент готовый к броску тигр.
Он успел снять толстовку и теперь я могу видеть его мощный торс, затянутый в черную футболку. Могу рассматривать его татуировки, покрывающие почти всю видимую часть его тела. Бычью шею, на которой болтается цепь, толщиной с мое запястье, плечи и руки. Причудливый узор заползает даже на кисти.
– Рассмотрела? – интересуется Усманов.
Я ничего не отвечаю.
– Если тебе так интересно, можешь подойти ближе. У каждой есть история, – и стягивает футболку через голову одним движением.
Я резко отворачиваюсь.
Мне не хочется разглядывать его тату, смотреть на его торс, как не хочется и признавать, что парень по-своему красив. Нет, только не он. Только не тот, кто вот уже три недели является моим круглосуточным кошмаром. Кто терроризирует меня и не дает прохода с тех самых пор, как мы случайно столкнулись на улице, а потом вступили в конфликт в кафе, где я подрабатываю после лекций.
Он всегда пугал меня своей бешеной энергетикой, с самой первой встречи. Но я всегда старалась держаться подальше от него. И мысли не допускала, что совсем скоро все обернется так.
Но обернулось.
Он привез меня сюда, чтобы я испытала последнее, самое сильное унижение и была втоптана им в грязь окончательно и бесповоротно.
Я
