против дьявола. И Пэррис в 1692 году использовал ее по максимуму. Масштабные антиколдовские говенья проводились по всей колонии с 1651 года. Пэррис теперь организовал целую серию – в своем доме, в деревне и в соседних конгрегациях. В пятницу 11 марта группа священников собралась в пасторате, чтобы весь день провести в молитвах. Девочки большей частью вели себя тихо, хотя в конце каждой молитвы, заметил Хейл, отец троих детей в возрасте до семи лет, «они двигались и говорили странно и нелепо». Светловолосую Абигейл Уильямс, наиболее пострадавшую из всех, скрутило припадком: ее руки и ноги свернулись в крендель [60]. В какой-то момент после этого Пэррис решил разделить детей и отослал свою дочь. Возможно, из практических соображений: семья не хотела расставаться с Абигейл, служанкой. Девятилетнюю Бетти поселили у Стивена Сьюэлла, городского судебного секретаря, которому вскоре придется день и ночь возиться с корчащимися молодыми женщинами. Этот их дальний родственник был благородным человеком. Сьюэллы сами воспитывали троих детей, старшему не исполнилось еще и четырех. А припадки Бетти продолжались, приводя опекунов в отчаяние. В конце месяца к ним в дом пожаловал «высокий черный человек», о котором рассказывала Титуба, и предложил Бетти все, чего она только не пожелает. Он готов даже перенести ее в город мечты – и это, очевидно, не Салем[30]. Это дьявол, объяснила миссис Сьюэлл, сама пасторская дочь [61]. Если он вернется, девочка должна сказать ему, что все его слова – ложь.
Вся деревня говорила только о колдовстве, утро начиналось со сводок о том, что происходило ночью и как чувствуют себя пострадавшие. Это был плохой момент, чтобы вслух сомневаться или вдруг оказаться пророком. Где-то между днем, когда бостонский тюремщик щелкнул замком на камере трех салемских подозреваемых, и 12 марта новый призрак начал щипать Энн Патнэм – младшую. Отчаявшийся отец обратился к своему брату, Эдварду Патнэму, и Иезекилю Чиверу (который в свое время без спросу позаимствовал чужого коня), служившему судебным писарем. Будучи дьяконом, Эдвард Патнэм уже участвовал в кампании по признанию первоначальных обвинений в колдовстве. Субботним утром 12 марта они вдвоем решили выяснить, кто теперь мучает Энн. Мучительницей оказалась прихожанка с безупречной репутацией. Прежде чем ехать несколько миль на юг, они остановились на ферме Патнэмов, чтобы поговорить с Энн. Вероятно, двенадцатилетняя девочка ошибается? Может ли она описать, во что женщина была одета? К сожалению, в тот день Энн могла слышать ее, но не видеть. Призрак ослепил ее до вечера и обещал еще вернуться. И да, призрак при этом представился.
Марта Кори была одна дома, на юго-западе Салема. Улыбаясь, она пригласила посетителей войти. И предвосхитила их вопрос – зря. Патнэм и Чивер едва уселись, как хозяйка объявила: «Я знаю, зачем вы пришли. Вы пришли узнать, не ведьма ли я» [62]. Нет, не ведьма. «Я не могу помешать людям болтать обо мне всякое», – пожала плечами Кори. Эдвард Патнэм рассказал, что его околдованная племянница назвала
Это много говорит о разнице в чаяниях новоанглийской рабыни и пасторской дочки. Дьявол пообещал Титубе «красивые вещи» и домашнюю канарейку, а Бетти – поездку в «город золотой».
