девки поют – благодать, как в детстве… Ничего мы в тот день не заметили. От радости, что до дома живыми добрались, ничего не поняли… Людей на улице было мало. Так лето, страда деревенская, все при деле – думали… Помянули тятю с маткой, встряхнули головой и пошли на улицу. Тогда был тихий тёплый вечер. Ни ветерка, ни дуновенья. Только где-то надрывно лает собака. Да что до неё? – когда собаки не лают…
Три молодых бравых казака сидят на деревянных перилах моста через небольшую реку Течу. Молодая кровь играет в жилах. Озорно поглядывают то на левый, то на правый берег реки: не идут ли девки. Не может быть, что людская молва не донесла до их любимых, что они вернулись в село. В стране неспокойно, но здесь, как в детстве, ничто не изменилось. Так хотелось в это верить, отдохнуть от лишений и ужасов войны, от того унизительного положения офицеров, в котором они оказались весной, после «Приказа № 1» Петросовета меньшевиков. Тяжёлый камень лежал на душе, когда русские оставляли территории, завоёванные в кровопролитных, тяжёлых боях. И начали роптать солдаты: мол, за что воюем? Керенский уговаривал солдат не покидать воинскую часть, а солдаты не считали нужным даже встать, потягиваясь, надсмехались над Керенским: «Главноуговаривающий, теперь не вам решать, что нам делать, теперь мы подчиняемся Совету Рабочих Депутатов и своим выборным комитетам».
Стало тихо, собака затихла, затрещали кузнечики. Разве есть на свете сила, способная нарушить ход жизни в этом богом забытом, но райском уголке Российской Империи? Разве можно нарушить эту гармонию человека и природы? Смеркалось. На мост с левого берега зашли трое. Было ещё достаточно светло и хорошо видно, что это двое мужчин и подросток, мальчик лет двенадцати-тринадцати. Мальчик, поравнявшись с казаками, гордо выпрямился, дерзко взглянул Николаю в лицо и дёрнул руки. Казаки поняли, что руки мальчика связаны за спиной. Мальчик снова с силой рванул руки, словно надеялся разорвать верёвки.
– Брудний щенок! – взревел один из конвоиров и штыком винтовки проткнул ребёнка насквозь.
Мальчик обмяк и тихо опустился на брёвна моста. Солдат так же плавно опускал вниз руки, сжимающие винтовку, за падающим ребёнком. Ногой пошевелил его, убедившись, что тот не подаёт признаков жизни, выдернул штык из его груди. Не сговариваясь, не глядя друг на друга, как будто машинально, оба солдата схватили мальчика за руки и ноги, бросили за перила в воду реки. На это зверское убийство беззащитного, связанного ребёнка двум солдатам в грязных шинелях не понадобилось и минуты.
Плеск воды вывел казаков из оцепенения. Через мгновенье они оказались в воде, достали мальчика со дна, вынесли на берег худенькое тельце – мальчик был мёртв, а извергов и след простыл. Бессильно братья опустились рядом с телом. Бравые казаки, поражённые бессмысленной, наглой жестокостью, словно окаменели…
Конвоиры были в такой же форме, как и они: в форме солдат царской армии. По всему видно, что они вернулись с той же войны на западе. Впервые братья растерялись: боль и отчаяние разрывали душу. Что происходит? На фронте им, по указу свыше, пришлось поменять свою форму на простую солдатскую форму. Было больно и обидно
