Нина, на самом деле, не понимала злости Любы на их покойную сестру.
– Не твоего ума дело, мала ещё что-либо понимать, – огрызнулась старшая. Люба с силой выдохнула из груди воздух, задержала дыхание, зло сверкая глазами. Было видно, что она старается не дать злости выплеснуться наружу.
– Она же нам сестра, почему ты её всегда так ненавидишь?
– Не всегда! Раньше я любила Марию, а ненавидеть стала только после её первого замужества.
– Стало обидно, что она вышла замуж, а ты в девках засиделась? – предположила Нина. – А почему ты в город не уезжаешь? Там ты быстро замуж вышла бы, ты красивая и смелая.
– А на кого я стариков оставлю, да тебя хворую, да этих сирот при двух-то живых отцах? Нас четверо, да их двое. Куда бы ещё ни шло Витю кормить, а эту воссигалку Надьку? Почему мы должны кормить эту кобылу?
– Тятя добрый, он в войну чужих кормил, а эти родные.
– Глаза бы мои не ведали бы этих родственничков!
– Люба… – что-то ещё хотела сказать Нина, но сестра её одёрнула:
– Тише ты, тятя услышит. Шьёт, шьёт, а всё слышит!
– Вы чего, девки, там, словно сороки растрещались? Любаха, ты опять собираешься куда-то идти? – спросил отец.
– И как это тятя всё слышит и видит? Вроде работать не перестаёт и совсем в нашу сторону не смотрит, – шёпотом сказала Люба сестре. Отец заворчал:
– Раскудахтались. Вижу, выросла девка, замуж пора. Нет женихов в деревне, что поделаешь, время такое. Сгинули ваши женихи на войне, что поделаешь? Чего бегать, приключения на свой зад искать. Вот добегаешь ты у меня! Вон добегала Мария. Рано замуж захотела, теперь, вон, дети-сироты, страдают. Чего примолкли, задумали чего?
– Нет, нет, тятя, ничего не задумали, – в один голос ответили дочери.
Галина приехала с утра с первыми попутными машинами колхоза. Автобус из Челябинска ходил дважды, утром и вечером, только до районного центра, дальше шли пешком или на попутках. Галина привезла кулёк конфет на радость сёстрам, деду табак, матери какие-то консервы. Неслыханная роскошь по тем временам. Мать от умиления прослезилась. Отец снял очки, нахмурил брови, прижал подбородок к шее. Галина хорошо знала отца и поспешила успокоить:
– Ну, что ты, тятя! Не воруем же мы. Борис у меня не простой человек. Во время войны ему даже бронь давали, он учёный, ему по статусу положено.
Конфеты Галина разделила поштучно каждому. Отец взглянул на маленькие кучки конфет на столе и строго спросил:
– Как делила? Одному человеку не хватает.
– Как же? Нас трое, плюс ты с мамкой и Витя.
– А Надюху почто забыла?
– Хорошо. Я отдам ей свои конфеты, – успокоила отца Галина.
Каждый забрал свою долю, мать конфеты отца и свои убрала подальше. На столе остались лежать две кучки для внуков Вити и Нади.
Сестры обступили Галину и не могли наговориться. Каким-то раем им казался город, а главное –
