в гусеницу, из гусеницы – в куколку, из куколки – в бабочку… Там, дальше, выше, наверно, астральные, эфирные и еще какие-то совсем невозможные… А т а м уже не бабочки, один блаженный трепет…
(Затемнение. Сильный ветер. Небо. Вокруг летают белые покровы. Она стоит на кровати, вскрикивает радостно – изумленно.)
Ахвеллоу! Ахвеллоу! Вааха вонс! Охей охейо! О сияванная, сиява, золокаменная маява! Кавихо райствуешь? Ар авихо, авихо. Ламас, ламас, нисона и нисам. Сикамбусом нисам вексает. Мириа сивобрил миксают и верцают и никабринствуют.
Сиявелла оваевает! Амахом увахаю к чурасам! Охей охейо! Ахвеллоу! Ахвеллоу!
Я – НЕ Я
Мартын Ондатрович, пожилой. Волосы – «перец с солью» бобриком, в очках. Дремлет, прикрывшись газетой. Начинает похрапывать. Вдруг вздрагивает и просыпается.
Приснилось мне, будто я – моя взрослая дочь Наташа. И я – Наташа куда-то проваливаюсь. Неприятное ощущение. С другой стороны, кажется, глаз не сомкнул. Статью дочитал. (Читает.)
«Его мужественное волевое лицо озарилось улыбкой надежды…» Вот, здесь – мужественное лицо, а я… Нет, сходство между нами есть, все-таки дочь, не отрицаю… Но предположить, что я – молодая женщина, это уже чересчур. (Ощупывает свое лицо.) Главное, родинка меня убеждает. (Испуганно.) Но родинка и у моей взрослой дочери Наташи! (Гладит щеку.) Вот, брился, порезался. (Испуганно.) Но она замужем, может быть, тоже бреется. Украдкой. Раз курит значит бреется, известно… (Ощупывает себя дальше.) Полноват я. Грудь у меня вполне возможно, что и женская. Брюки теперь все носят. Нога небольшая, 39. У многих женщин такая нога. В общем, какая-то сыромятность получается!
(Мартын Ондатрович вынимает из кармана куклу.)
Внучке Машеньке купил. Можно сказать, дед купил внучке. Но с другой стороны, матери это более свойственно. Да… Вчера жена позвала: – Наташа! И негромко так позвала. А я вздрогнул. Почему?
Нет, что-то здесь не так, не то, не совпадает. Соседей, спрошу, дома никого… Соседи, надеюсь, меня знают.
(Мартын Ондатрович поднимается с кресла. Гаснет свет.)
Черт знает что! Снова электрокамин включили! Я буду жаловаться в конце концов!.. Ух, эти бабки, попки, пробки! Темно, будто в толпе негров ползешь… Мумиозность!..
(Мартын Ондатрович с грохотом проваливается.)
Черт, ногу ушиб… Провалился как будто… Понаделали погребов посреди квартиры!.. Но какой к дьяволу погреб! Живу на девятом этаже, паркет гладкий, сам циклевал, меняю на равноценную площадь со всеми удобствами, первый и последний этаж не предлагать… Может это я в лифте ухнул?.. Какой лифт!.. Паркетные плашки где-нибудь разошлись, я и провалился этажом ниже. Хорошо, что потолок низкий… И здесь темно. Видно, всюду свет выключили… Эй, здесь есть кто-нибудь?.. Да вы не бойтесь, я ваш сосед сверху из 422-й. Я сейчас уйду… Эй, кто-нибудь!.. Мафиозность какая-то… С работы еще не пришли, вот и молчат… Вспомнил! У меня же спички есть. Со спичками я мигом отсюда выберусь.
(Мартын Ондатрович зажигает
