теперь питал самого себя. О, какое это блаженство – быть вне зависимости от еды, продуктов питания. Желудок и пищеварительный тракт не загружен, миллиарды микроорганизмов, неотъемлемых спутников, участвующих в переработке пищи, отсутствуют, и жизнь продлевается не на сотню лет, а на сотни. А Понтий, что хочет Понтий, потребляющий уже давно этот живительный ток? Видите ли, он прозрел. Нет, это все не так просто. И Тео принялся за возведение лаборатории. Он вытащил из машины не большую, похожую на маленький телескоп, трубу. Установил ее на треногу перед отвесной гранитной стеной. Затем вынул прямоугольный ящик. От него подвел кабель к трубе и подключил коробку к аппарату. Мгновенно яркое пятно вспыхнуло напротив на скале. Тео подошел к трубе и стал манипулировать у трубы. Яркое пятно уменьшилось до ослепительной крохотной звездочки, и в месте, где сияла звездочка, куски породы стали отскакивать, скалываясь в щебень. Тео не долго орудовал своим лучом. От работы клубы густой пыли, сдуваемые ветром, уносились прочь. В стене образовалась довольно большая ниша. Он втащил свой аппарат в машину. Затем всплыл над поверхностью камня и завис над пропастью. Из открытой створки двери стал обстреливать стену ниши, покуда не образовалась прямоугольная пробоина в виде окна. Когда со всем этим было покончено, он снова приземлился на площадку. Извлек из машины громоздкий ящик и вынул оттуда робота. Человекообразное механическое существо, во стократ сильнее человека, принялось за дело. Щебень полетел в пропасть под мощным напором силы, расчищая комнату. А Тео тем временем программировал еще двоих. Оставив роботов у кучи сваленных строительных материалов, он улетел на Гею… А Понтий тем временем убеждал Сона:
– Дорогой председатель, ну пойми же, что есть другой вид космической энергии. Он во стократ мощнее этого.
Сон рассеянно слушал, играя авторучкой. В широко распахнутое окно доносились ароматы теплого весеннего дня. Гул голосов долетал сюда с улиц, наполненных праздными толпами гуляющих. Всюду счастливые лица, неунывающие улыбки и весна пробуждающейся природы. Сон посмотрел на Понтия, как на чудака, пытающегося изменить это. Он много раз сопоставлял то, что предлагал Понтий с тем, чем был Союз теперь. И не было причин для беспокойства. Ведь Понтий предлагал вернуться к потреблению пищи. Это укорачивало жизнь и давало меньше эмоций мироощущения, чем энергия Тео. О, это немыслимо хорошо. Не думать о пропитании, достаточно лишь пить воду, чтобы не атрофировать внутренние органы. Нет, предложения Понтия – мелкий лепет, – Мы помним твои заслуги, Понтий. Ведь это ты теоретически рассчитал приемник и построил его модель. По твоим проектам действуют тысячи, миллионы станций…
– Я сотни раз твердил Тео, что это еще не все! Почему он не слушается, почему он остановился на полпути. Почему он стал заниматься Фаетоном, а не неуравновешенными системами звезд?
– Прости меня, Понтий, но ты несешь чепуху. – Сон дал понять, что он не слушает. А заслуги математика перед Союзом не позволяли выгнать его из кабинета председателя Президиума Союза Планет, и Сон терпеливо ждал, пока Понтий не поймет сам этого.
Понтий встал, безнадежно развел руками
