по пути не задержал. На пересечении коридоров, устланных коврами, она остановилась.
В конце коридора справа был вход в покои императора. Казалось, печать готова выпрыгнуть из рук. Почему Шай просто не оставила ее в комнате? Арбитры бы охотились за Шай с меньшим усердием, завладей они печатью.
Можно бросить ее даже здесь, в коридоре, увешанном портретами древних правителей и заставленном поддельными старинными чашами.
Нет. Шай забрала печать вовсе не потому, что бездумно подчинилась мимолетному импульсу. Она даже заранее подготовила инструменты для проникновения в покои императора. Она точно знала, что предпримет.
Уйти сейчас – значит никогда не выяснить, сработала ли созданная ею печать. С таким же успехом можно было построить дом, но даже не заглянуть внутрь по окончании всех работ. Или выковать меч, но ни разу им не взмахнуть. Создать несравненное произведение искусства и упрятать его туда, куда не проникнет ничей взгляд.
Шай решительно двинулась по коридору.
Убедившись, что в поле зрения никого нет, она перевернула одну из ужасных чаш, что стояли у многочисленных колонн, и сломала клеймо на дне. Чаша приняла первозданный вид невзрачного глиняного сосуда.
У Шай немало времени ушло на то, чтобы разузнать, кто и где создал такие чаши. Четвертая печать уподобила сосуд золотому ночному горшку, и Шай, прошагав с ним под мышкой по коридору, небрежно кивнула стражникам у покоев императора.
– Я тебя не узнаю, – промолвил, окинув ее цепким взглядом, стражник со шрамом на пол-лица.
Она его тоже не знала, что и ожидалось. Охранявших ее людей держали отдельно от остальных, чтобы не разглашали секретные сведения.
– Мне очень жаль, благороднейший, – смущенно произнесла Шай. – Я на этой должности только с сегодняшнего утра.
Она зарделась, доставая из кармана квадратик плотной бумаги с печатью и подписью Гаотоны. Оба были подделаны по старинке, вручную. А Гаотона сам помог Шай с охраной императора, обратившись к ней когда-то за советом.
Без дальнейших расспросов Шай пропустили внутрь. Первые три комнаты императорских покоев оказались пусты, а за ними обнаружилась запертая дверь. Шай воспользовалась той же печатью, что применила к своей кровати, и дверь сделалась до крайности трухлявой. Было ясно, что клеймо долго не продержится, но Шай этого и не требовалось – пинок занял не более секунды.
За дверью располагалась та самая императорская спальня, куда Шай приводили в день заключения сделки. И все здесь осталось по-прежнему. Стояла невероятная тишина, пахло чрезмерной до неестественного чистотой. И, кроме лежащего на кровати императора, в спальне не было никого.
Император бодрствовал, но его взор оставался пустым.
Шай подошла. Ашраван не посмотрел на нее, даже веки не дрогнули. Вопреки долгому пребыванию в постели, лицо ничуть не обрюзгло. Он был красив: подбородок волевой, волосы золотистые, нос с горбинкой. Возрастом
