Я… Я был ранен. О Матерь Света! Куршина! Она мертва.
Лицо Ашравана сделалось маской скорби, но через секунду на нем отразилась решимость. Он – император. Он был темпераментным, но, за исключением редких приступов ярости, обладал способностью надежно скрывать чувства от посторонних. Он повернулся к Шай, и его глаза были живыми.
– Кто ты?
И хотя именно этого вопроса она и ждала, ей сделалось не по себе.
– Своего рода хирург, – слегка поколебавшись, ответила Шай. – Вы были тяжело ранены, я вас исцелила. Однако для этого воспользовалась средством… которое в вашей культуре считается неприемлемым.
– Так ты – запечатыватель. Или… поддельщик?
– В каком-то смысле и то и другое, – ответила Шай.
Он ей поверит, потому что хочет верить.
– Запечатывание в данном случае было весьма сложным, и его воздействие оказалось недостаточным. К моему величайшему сожалению, вам в течение всей жизни каждое утро придется ставить печать. И всегда носить на себе металлическую пластинку в форме диска. И то и другое найдете в шкатулке. Ашраван, если вы хоть раз пренебрежете моим наказом, то умрете.
– Отдай ее мне. – Он протянул руку к печати.
Шай заколебалась, хотя и сама не понимала почему.
– Отдай! – повторил он более властно.
Шай вложила шкатулку ему в руку.
– Никому не говорите о том, что здесь произошло. Ни страже, ни прислуге. Только ваши арбитры знают о совершенном мною.
Крики снаружи становились все громче. Ашраван кинул взгляд на дверь.
– Если следует сохранить тайну, лучше уйди. Скройся и никогда не возвращайся. – Он опустил взгляд на шкатулку. – Следовало бы убить тебя за то, что тебе известен мой секрет.
В нем говорил эгоизм, обретенный в последние годы жизни во дворце. Да, с этой особенностью его характера она не промахнулась.
– Но вы меня не убьете, – уверенно заявила Шай.
– Не убью, – подтвердил император.
И с тем, что в глубине его души теплится милосердие, она тоже не ошиблась.
– Уходи, пока не передумал.
Шай шагнула к двери, доставая карманные часы, – прошла как минимум минута. Очевидно было, что печать хотя бы на некоторое время взялась. Шай обернулась и пристально посмотрела на императора.
– Чего ты ждешь? – спросил тот.
– Просто хотела взглянуть на вас в последний раз, – ответила она.
Ашраван нахмурился. Шум снаружи нарастал, несомненно приближаясь.
– Уходи, – велел он. Затем едва слышно добавил: – Пожалуйста.
Император знал, почему поднялся гвалт за пределами его покоев. А если не знал, то догадывался.
– В новой жизни постарайтесь быть лучше, – попросила Шай. – Пожалуйста.
И убежала.
Совсем недавно она намеревалась вложить в Ашравана стремление защитить ее, но пришла
