вшуюся на обочинах. Мы уверенно обгоняли гражданские машины, которые направлялись в лагерь.
Первая остановка застала нас у единственной дороги, ведущей к деревне. Перепаханная земля зияла пятиметровым рвом, в котором мог бы застрять целый танк, не говоря уже о легковых автомобилях. Но всего этого я не видел, так как крепко спал. Разбудил меня грубый тычок в плечо.
– Майор Стоменов! – отчитался Стоун, показывая большую пластиковую карту. – Сопровождаю видящего Фрола к генерал-полковнику Столыпину.
– Фрол?.. – охранник достал массивную папку и начал её перелистывать.
– Он не зарегистрирован, – остановил бессмысленный поиск Олег. – Всё это время был в кунге у первого КПП. Он один из местных.
– Из местных? – недоверчиво переспросил человек с прозвищем «Бурков». – Ты целительницу знаешь?
– Нину? Знаю, конечно, – заверил я, пытаясь сдержать зевоту. Неожиданно, что он спросил в первую очередь про нашего лекаря, а не про того же полковника. – Тебя я проверял. Ты был в команде, которая первой оказалась на досмотре. Вместе со Стремительным. У него, вроде, Приходько фамилия. Но ты пересел из танка в БМП.
– Верно. Если встретишь целительницу, передай, пожалуйста, спасибо от Буркова.
– И от меня, – встрял один из бойцов.
– Хорошо, – пообещал я, запоминая системные имена солдат. В принципе, мне не трудно это сделать. Передам, если не забуду.
– Проезжайте! – шлагбаум поднялся. Мы свободно двинулись дальше.
– Это чего такое было? – спросил я. – Почему спросили про Нину, а не про твоего отца?
– У вон того молодчика, – Олег указал на Буркова, – дочурка один раз умирала от взрыва и трижды подхватывала ***дский вирус.
– Это который по Москве гуляет? – вспомнил я. Что-то про такое мне рассказывали. – Откуда такое название? Или это ты образно?
– Он самый. Хрен знает, как он официально называется. От него сперва появляется сыпь на половых органах. Мелкие красные пятна. При этом ничего не чешется. Я от него тоже умирал, – Стоун поморщился. Он ушел в бок и стал обгонять еле плетущиеся машины. – Два дня и всё, конец. Его дочка была в автобусе карантина. Помнишь такой?
– Да, – я растер лицо ладонями. – Ещё удивился, что его не досматривали.
– Ну вот. Там все болеющие были. Как передается вирус никто не знает, но на всякий случай таких людей изолируем. Мы хотели расположить больных подальше. Не бросать же их. С ними даже их артефакты фиксации были, чтобы они возродились здесь, а не в городе, – сказал Олег, вдавливая газ. – Нина почувствовала этот автобус. Сразу же вышла, наорала на водителя. Он по приказу отца открыл дверь. Она зашла внутрь и вылечила семнадцать человек. Сразу. Моментально. Кроме того, у этих людей появился полный иммунитет к ***дскому вирусу. Столыпин даже выделил ей опыт, чтобы она взяла ещё несколько уровней и достигла ранга послушника. Ей отдали зелья регенерации маны…
– Есть и такие? – удивился я. Очень полезные склянки. Наш резерв полностью заполняется за сутки, а если есть вещество, подстегивающее восстановление, то его надо раздобыть в любом случае. Для, скажем так, личных нужд. Мой арсенал зелий в данный момент был полностью бесполезен. Разве что обезболивающее могло когда-нибудь пригодиться.
– Да. Всего два. На всех людей – два. Мы насчет них даже с другими районами общались, но никто про такие даже не слышал. Так что ты губу не раскатывай, – будто прочитав мои мысли, ответил Стоун. – Так вот, когда эффект от зелий закончился, она убила себя. Возродилась с полным баром и снова начала лечить. И делала так четыре раза, пока не справилась с тяжелобольными.
– А дочка Буркова была в данже? – спросил я с осторожностью.
– Нет, – Олег покачал головой и выехал на основную дорогу. Сзади осталась пробка. Один из автобусов, перекрывших дорогу, застрял и никак не мог сдвинуться с места. К нему уже крепились тросы: гусеничная техника вытянет. – Ей два года.
– Но инициализацию она прошла, – продолжил я.
– Да.
– В начале у неё было три возрождения. Один раз умерла от взрыва. Ещё дважды от вируса и…
– Третий раз был бы последним, – сказал Стоун. – Бурков не один такой. Он ничего не мог сделать. Недавно жену потерял. Представляешь, в каком он был состоянии?
– Не представляю, – признался я.
– Вот и я тоже. Но мужик – кремень. И живёт сейчас только из-за дочери. Так что Нина у нас теперь за спасительницу. У девчонки ведь никаких шансов не было. Считай, что счет уже шел на часы, если не на минуты.
– Понятно. Другие новости есть? – я посмотрел влево. Там лежала машина со множеством пулевых отверстий.
– Много.
