спорили, будто поставили себе задачу не на жизнь, а на смерть – затащить оппонента на свою сторону. Но иногда, когда новости были совсем уж ужасные, они просто выпивали. А позже, за годы испытаний, и вовсе научились спокойно беседовать. СОЖ влиял на противников самым положительным образом.
– Вот ты, Петя, как думаешь, за что люди воюют друг с другом?
Они только что выпили за здоровье и воскресное утро. И разговор неизбежно свернул на главную заботу – неопределенность и войну. Каждый месяц в разных местах планеты происходили новые наступления, контрнаступления и провозглашались сокрушительные санкции. Военные с каменными лицами делали важные заявления, пропагандисты сотрясались от решительности. Простые люди пытались вписать войну в текущие планы и старательно адаптировались. Однако кульминации все время что-то мешало: то распутица, то снарядный голод, то смена правящей партии, то уличные бунты, а также праздники и выходные. По всему выходило, что апокалипсиса никто не хочет, но как закончить конфликты раз и навсегда, никто не понимает. Да и не стремится. Поэтому война постоянно маячила в перспективах.
– Устал я, Петя, от неопределенности, ужасно устал. Как раньше годами воевали? Отдыхали, наверное, уж больно утомительное дело.
Петя пытается избежать разговора про войну, уж больно хороший был день. Но, понял, что не получится, и продолжил:
– Я тоже устал. А слышал? Зато мы ковид победили! Вчера Джованни встретил на рынке, шпиона нашего, так он в Италии был, поди с докладом в НАТО ездил. – Петя хихикнул. – Говорит, они там все еще с ковидом борются. Вернулся он в Тарусу больной, ни запахов, ничего не чувствует. Говорит участковому: «У меня ковид». А участковый руками на него замахал и сказал, что ковид мы еще в 22-ом году окончательно победили. Так что есть, Слава, и хорошие новости.
Слава внимательно слушает. Неодобрительно крякает и качает головой. Но с разбегу не спорит, подливает еще пива.
– Не скажи, Петя. Враги-то ведь не дремлют. И вирусы делают новые. Отберут нашу Тарусу, нашу Сибирь-матушку отберут, растащат богатства, а нас к праотцам! И ведь не пойдешь к праотцам-то в таком виде, унижение-то какое.
Петино лицо обрушилось от такой перспективы. Но он быстро поправился, зажевав наиболее жирненький кусок воблы.
– Не вижу я тут никакого унижения. Земля не записана ни за кем. Гвоздями не прибита. Помнишь, раньше было? Земля и ее недра не принадлежит ни-ко-му! А значит – всем! Но давай закончим этот разговор! Поругаемся еще. Давеча с Воротилиным переругался вдрызг. Кончилось все тем, что мы плевались и обзывали друг друга вонючими фашистами. Стыдоба, да и только. А сегодня смотри какой день волшебный, погодка-то какая! Может, сгоняем на пляж?
Не было у Пети задора воевать второй день подряд, да и день был дивный. Ока блестела и переливалась, свежий ветерок шевелил пушистые волосы сидящей рядом Божены, смертельно уставшей от вездесущей политики.
Дома
