за легкомысленное молчание. Если бы мы всё знали раньше, то, может быть, вашу невесту бы не украли.
Я был ошарашен, начальник полиции верил каждому моему слову! И, чёрт побери, только теперь я понял, какую глупость совершил!
– Но что теперь делать?
– А теперь мы должны хорошенько подумать, мистер Раннер, и извлечь из вашей памяти всё, что сможет нам пригодиться. Потому, что это не простые преступники, и теперь, когда добились своего и добыли то, за чем охотились, они лягут на дно. Но мы не можем им дать это сделать. Отныне вы должны будете во всём нам помогать и оповещать при первом же подозрении.
Я усмехнулся.
– Как насчёт того, что я пытался вызвать полицию вчера ночью, а мне ответили, что я просто параноик?
– Извините, этого больше не повторится! Я вам дам мой личный номер и звонить вы будете лично мне!
– Хорошо. А что с Лизой?
– Вы должны быть готовы к самому худшему, и надеяться на самое лучшее. Сходите в храм и закажите совместную молитву со священником. А теперь я отпускаю вас до завтра, и помните, ничего никому не рассказывайте, даже лучшим друзьям. Ведь кто-то же украл вещи из сейфа?
Я покинул полицейское управление в глубоком раздумье.
Если бы я мог видеть сквозь стены, то знал, где сейчас находится Лиза и помчался туда спасать её, невзирая на все препятствия!
Я медленно ехал по улицам, запруженным автомобилями, возвращавшихся с работы людей. Все они продолжали жить своей жизнью, не подозревая о разыгравшейся в моей жизни нежданной трагедии. Я нащупал знак солара в кармане. Ааман должен помочь мне!
Вняв совету начальника полиции, я отправился в храм.
Я выбрал самый дальний храм, находившийся на высоком холме.
Дорога туда была нелегка, от стоянки до храма было девятьсот девяносто девять ступеней. Не каждый прихожанин мог добраться до порога храма, особенно такие, как Сесиль и подобные ей отягощённые внешностью люди. Уже слегка вечерело и солнце не палило так яростно, как днём. Оно ушло за тонкие тучки, раскинувшиеся на небе, как веер. Птицы возвращались домой в свои гнёзда. Их тёмные силуэты, как росчерки пера оживляли желтовато-голубую подсветку божественных небес, откуда сейчас на грешную землю взирал Ааман.
Я обогнал черепахоподобную женщину, которая едва не становилась на четвереньки, так сгибала её тяжесть нароста на спине. На лестнице маячили ещё два-три человека. Я знал, что сюда приходят люди с большими проблемами. Заплатив усилиями за право быть услышанными в этом храме, они ожидали действенной помощи, и она частенько приходила.
Поцеловав на входе, висевший на шее солар, я переступил порог открытых дверей и вошёл внутрь. Церковь была высокой и светлой, множество окон и витражей, пропускающих солнечные лучи создавали атмосферу радости и полёта. На возвышении стояла фигура Аамана, простирающего руки в благословляющем жесте. На его лице играла добрая и всепонимающая улыбка. Обычно Ааман изображался в золотых
