Эта унылая обитель и есть усыпальница, тюрьма и царство Ветра. Властелина Ничего, живущего созерцанием чужих грез.
Что за жалкая участь!
Ветер безотрывно смотрел вдаль, силясь хоть что-то разглядеть в зыбком мареве, но здесь всегда была одна лишь мертвая пустошь. Звенящая тишина заглушала даже музыку сфер мироздания, усиливая ощущение полного одиночества.
Большую часть времени Ветер забывался темным сном, иллюзорным несуществованием, о котором мечтал с первого дня своего развоплощения. Но иногда он пробуждался от кошмаров, вставал, бродил сомнамбулой по бесконечным пространствам небытия и уговаривал себя снова заснуть. Только бы не думать. Не чувствовать.
На этот раз бодрствование выдалось особенно долгим.
Ветер поднялся с каменного ложа и сел, скрестив лодыжки. Он уже позабыл, как выглядит его настоящее лицо, скрытое сейчас за овальной белой маской с тремя красными царапинами по левой стороне.
Кажется, смертные нарекли его Безликим. Не худшее из прозвищ, учитывая, что имени он тоже лишился.
Раздались хлопки крыльев и отрывистое уханье. На горизонте появился светлый силуэт птицы.
Безликий провел рукой перед собой и сотворил из тумана шахматную доску. Фигурки из слоновой кости и черного дерева – точные копии тех, что были у него в детстве.
Белая сипуха села рядом, выросла до размеров Безликого и превратилась в Тень.
– Зачем звал, братишка? – смешливо спросил он.
– Скучно. – Безликий кивком указал на доску. – Сыграй со мной.
– Терпеть не могу шахматы. Ничего более нудного не придумал? – сварливо отозвался Тень, доказывая, что радушие было поддельным, как и все, что он делал.
– Странно, в детстве тебе нравилась игра.
– Только потому, что в других я победить не мог.
Раньше Безликий не обращал на такие мелочи внимания, а стоило, очень стоило.
– Сыграем, все равно здесь заняться больше нечем, – предложил он.
Мгновение помедлив, Тень устроился напротив.
– Нет уж. Сегодня белыми ходишь ты. – Он развернул доску черными фигурами к себе. – И это не будет твоя излюбленная партия в поддавки.
Безликий уже даже не помнил, что некогда предпочитал только черные – непролазные нетореные тропы.
Белая пешка двинулась на две клетки вперед, за ней черная, затем снова белая, конь Тени и слон Безликого – знакомая комбинация. Сквозь туманную пелену донесся голос отца. Тот учил сыновей играть в шахматы вечность назад.
Память проснулась. И ладно! Нужно продолжать, чтобы вернуть больше.
– Ты был снаружи? – тихо поинтересовался Безликий.
– В отличие от тебя, я на затворничество не соглашался, – криво усмехнулся Тень.
Издевается? Время, когда Безликого можно было поймать на глупые уловки, давно миновало. Или за тысячу лет сна он стал слишком самонадеян?
– Пахнет кровью. Ты кого-то убил. – Безликий и так все знал. В нем отзывалась каждая частичка мира.
– Поймал
