этот чемодан и – о, боже, о египетский Свет, Солнце Легиона, Сердце Айвенго! Что это там блистает на дне?
А взирают оттуда на вас истлевшие и слепленные вареньем, силикатным клеем, лыжной мазью, посыпанные нафталином, битым ёлочным стеклом, новогодние и карнавальные, венецианские и спектакльные детские маски, картонные латы с позолотой, страшный и настоящий волчий хвост из настоящей тайги, привезённый родственниками из города Ёкска.
Там в тесноте, да не в обиде, живёт добрейшая «Пушиська» – когда-то умелая, нежнейшая сметалка-веник, счищающая остатки резинкиного труда с маминых чертежей, а позже – незаменимый и знаменитый Ивашкин хвостик на заячьем Новом Году в младшей группе детского сада. Пушиська – почти что живой персонаж, требующий отдельного мелодраматического или сказочного времени. Пропустим его поэтому.
Ещё там настоящая, моднючая в своё время, чуть ли не свадебная фетровая шляпа деда и папы Егора, обшитая фиолетовым плюшем. Там туфельки Золушки. Там рассыпавшиеся от времени в прах, сплюснутые ножны, там треснутая и держащаяся в некоторой целостности за счёт сердцевинного кружка граммофонная пластинка «Рио—Рита», там «Марк Бернес» и «Битлз на костях». Там фирменный конверт от польской группы «Скальды» с изображением артистов, сидящих в консервной банке. И – о, счастье и о, ужас, – с настоящим «Пинк-Флойдом» внутри упомянутого конверта, как факт жульничества продавцов или память о магазинной ошибке.
И много чего ценного, дорогого в том облупленном «будтоегипетском» чемодане. Пуще самой памяти о вещах там хранятся самые яркие воспоминания детства, отрочества и зрелости всех старших детей Полутуземских.
В той же комнате стоит Новый Сервант, называемый теперь Книжным Шкафом, наполненным, правда, не очень-то симпатичными книжками-учебниками из разных областей знания, а также с рисунками от всех поколений, и с потрёпанными журналами на все случаи жизни.
А настоящие Большие Шкафы до потолка с семейной и непрочитанной никем и до конца библиотекой, высоты которых любил покорять и оставлять при этом на полках свои молочные зубы маленький Никитка, как-то раз перекочевали в спальню мамы—бабушки.
Никитку, молча и без соответствующего письменного приказа, поставили главным и безответственным фендриком1 всей этой нечистоплотной и безразмерной богадельни.
Комната с эркером имеет дверь. Но, ввиду того, что Никитка как-то раз, и почти-что не специально, разбил не починяемое, редкостное стекло в ней, то дверь номинально вроде бы и была. А вроде бы ничего и не отгораживала.
Возвращаемся к ремонту компьютера.
Никитку послали сначала за крестовой отвёрткой, потом за простой.
Иваша вынул антистатическую спецмазь, которой тут же воспользовался Никитка. Он выдавил из шприца пасту и с трудом размазал её по рабочей плоскости
