Александр признал за Иваном Васильевичем право на титул «Государя всея Руси».
Символом окончательного примирения двух государств должен был стать брак княжны Елены с великим князем литовским Александром. Мнения княжны никто не спрашивал: в те времена, родители вольны были решать вопросы о браках своих детей, даже не ставя их в известность о готовящемся сватовстве: молодые впервые видели друг друга только во время венчания.
С литовской стороны, брак должен был скрепить необходимый ей мир с Иваном III, русская же сторона рассчитывала этим шагом предотвратить уничтожение самостоятельной православной церкви в Литве. Заключая брак, Александр обязывался не принуждать Елену к переходу в католицизм. Благодаря этому Елена Ивановна могла бы стать покровительницей православных в литовском государстве.
Но фактически русская княжна становилась заложницей политических игр сильных мира сего, поскольку католическая церковь в Литве набирала силу и власть, а примерно две трети подданных княжества оставались православными и терпели гонения и притеснения. Молодая княгиня должны была стать им опорой и поддержкой, сама опираясь только на силу собственного духа. Кстати, ее отец это прекрасно понимал.
«И хоти будет тебе, дочка, про то и до крови пострадати, и ты бы пострадала, а того бы еси (измены православию) не учинила», – наказывал Иван III Елене перед ее отъездом в Литву. Ибо обращение Елены Ивановны в католическую веру привело бы к ослаблению ее связей с Москвой, что не входило в планы Ивана III. Хотя для самой молодой княгини это было бы существенным облегчением жизни в чужой стране, ее вполне сознательно обрекли на множество страданий и унижений, вместо подобающих ей почестей и спокойной жизни.
Бракосочетание состоялось в 1496 году, причем обряд венчания происходил дважды: сначала по православному чину, а затем – по католическому. Так что и в замужестве Елена Ивановна осталась в «греческом законе», т. е. православной.
По договору, заключенному одновременно с бракосочетанием, в Литву вместе с княгиней Еленой прибыли некоторые знатные бояре и боярыни, но они вскоре были отосланы. Русская княгиня оказалась в Литве почти в полном одиночестве. Сближению с литовской аристократией мешало различие в вероисповедании, поменять которое Елена не хотела, помня о наказе отца.
«Полны меня в животе не будет, то и отца своего наказ забуду», – писала она отцу в одном из писем. Елена Ивановна сумела поставить себя в новой среде с тактом, присущим истинному политику, и с достоинством, соответствующим ее высокому рангу. Одному Богу известно, каких душевных сил это потребовало от молодой женщины.
Для того чтобы не отдалиться от московского двора, Елена Ивановна установила регулярную личную переписку и посылку «посольств» на родину, а великий князь всея Руси Иван III сообщал дочери о своих планах («тобе то да ведомо было»)
«Служебница
