тогда сильно против синагоги был, но против той бумажки устоять не мог. Так и пришлось сперва синагогу отгрохать, а потом начали вроде как проект памятника отбирать – негоже ведь государю императору плохой памятник, да ещё напротив синагоги, ставить. Пока отбирали, пока деньги собирали, пока заказывали – там сперва русско-японская война началась, потом первая революция – в общем, всем не до того стало. А в 1917-м и совсем уже стало не до памятников государю императору. Ну а вскоре и не до синагог тоже. Ну хоть хорошо – такие, как я в хорошем здании в музучилище потом учились… А сейчас почти тоже самое у нас, да не так весело, а пострашнее. В общем, теперь понимаете, как мы тут порой живём?, – Фишман пристально заглянул мне в глаза.
Получив от меня утвердительный ответ, он сказал, что мне с Димой не надо ходить ни к Когану, ни к главному еврейскому богачу в республике Гойхману, ни к живой легенде местной культурной общественности Циле Марковне Фридман. «Они вам будут говорить, что всё не так уж и плохо и даже цитировать царя Соломона, что «и это пройдёт»». И даже будут рассказывать, что скоро нам вернут синагогу. Вам я как человек уже почти отсюда уехавший, скажу, что ничего тут не пройдёт и хорошо, соответственно, не будет!».
Дождавшись, когда Фишман докурит уже третью за время нашей беседы сигарету, я спросил его – как человека смелого и весьма эрудированного в северосибирских делах – можно ли доверять информации о жуткой ситуации в местных школах. Естественно, с участием школьников-элурмийцев в отношении школьников-неэлурмийцев.
– А школа какая: 18-я или 19-я?, – Фишман пристально взглянул мне в глаза. Я ответил, что точно не помню, но вроде бы как 18-я.
– Тогда всё предельно ясно. Это микрорайон Юбилейный, который сразу за тепличным хозяйством. Кооперативные дома, построенные в основном к 50-летию революции. В общем и целом публика там изначально жила очень и очень приличная. Школы там 18-я и 19-я. Не самые хорошие в городе в плане успеваемости, но почти самые спокойные, почти как 1-я, 2-я и 22-я, где учатся сплошь и рядом дети начальства. Мои сын с дочкой учатся как раз в 22-й, так что я в курсе. А у родных есть дети из 18-й. Не завидую им, мягко говоря…. Так вот, до недавнего времени обычный класс был больше чем на половину русским. Ну и есть в каждом классе парочка – тройка «наших» и примерно столько же армян. Иногда бывает в классе кто-то из немцев-меннонитов. Слышали про таких?
Я удивил Фишмана своим положительным ответом, а он невозмутимо продолжил:
– Так вот, иногда они отправляли в 18-ю школу своих детей с «Берлина». Элурмийцы встречались в этой школе крайне редко. Те, которые встречались, из элурмийцев обрусевших, так что и тут проблем не было. В общем же и целом, не школа, а благодать: хулиганы – это не правило, а исключение. Если кто из ребят и конфликтует, то в основном потолкаются на перемене и всё. Последствий никаких, всё хорошо. Нос кому разбили, так прямо событие. Армяне иногда особняком держатся, но тоже в основном всё в пределах разумного.
И тут рядом,
