видеть, как струйки жидкости бегут по коже, стекая на пол, собираясь неопрятными лужицами.
Впрочем, несколько глотков ведьма все- таки сделала. Отставила кувшин в сторону, медленно, с трудом, села и хрипло выдохнула:
– Спасибо.
Закончить общение с просителями удалось лишь к вечеру. После небольшого перерыва пришлось вновь работать и у всех как- то сразу образовалось море проблем, которые не могли разрешить обычные судьи. К окончанию «встречи с народом» Адельмар чувствовал себя полностью разбитым. Честно говоря, сейчас он бы предпочел оказаться где- нибудь подальше – в конце концов, отец никогда не воспитывал из него наследника! Не учил, как рассматривать споры, не разъяснял, как делить землю и примирять врагов – это все не работа для младшего сына, на это есть старшие.
Закрылась дверь за последним просителем, и мужчина устало откинулся на спинку кресла. Голова раскалывалась от боли, а перед глазами все стояло лицо Селинт. Как она? Что с ней? Может ли этот монах хоть как- то ей помочь?
Чуть слышно скрипнула дверь, и в комнату мягко просочился Бертвальд:
– Прикажете накрывать к ужину, милорд?
Мужчина с трудом выдавил улыбку, даже это вызвало новый приступ мигрени:
– Я не голоден. Пока не надо.
– Опять головные боли, милорд? – и, не дожидаясь ответа, мажордом осторожно отступил в коридор: ему, единственному из всех слуг замка, было позволено очень многое.
Вернулся он минут через пятнадцать, в сопровождении мальчишки, несущего тяжелый поднос, уставленный разными плошками, чашами и кувшинами.
– Разрешите помочь, милорд?
Ответа он не ждал, впрочем, и не нужно было: мажордом осторожно окунул чистую тряпицу в глубокую пиалу, выкрутил ткань, стряхивая жирные капли обратно, и по комнате потек густой запах жасмина.
– Поставь на стол и можешь идти, Идгер, – это уже мальчишке.
Жасминовое масло оставляло на лбу жирные следы, а запах, казалось, клубился по всей комнате, но боль, грызущая голову, постепенно начала стихать.
– Спасибо, Бертвальд, – тихо выдохнул лорд.
Мажордом мягко кивнул, вытирая о чистую тряпицу пальцы от масла.
– У госпожи что- нибудь изменилось?
– Я заглядывал к ней в комнату с час назад, милорд, когда монаху передали ужин. Там все по- старому. Кажется, госпожа даже не приходила в чувства.
Монах. Еще одна головная боль, о которой сейчас не хочется думать. В лучшем случае, на который так хочется надеяться, этот бродяга сможет помочь Селинт. И что потом? Можно ли будет отпустить его? Но ведь он слишком многое видел… А если отец Мадельгер захочет направить свои стопы в столицу и рассказать Храму об увиденном? О маге воды, удерживающем пленницу, о самой Селинт, о Бертвальде, наконец? Что Храм решит сделать с лордом, столь близко общающимся с носителями запрещенной магии?
– Может, все- таки поужинаете, милорд? – голос мажорджома отвлек мужчину от тяжких раздумий.
– Не
