разлеглись на поверхности, вытянув ноги как палки, отрыгивая и пережевывая поглощенное и наблюдая за действиями Пастуха, который, найдя в сумке то, что искал, произнес странную фразу:
– Ну а сейчас я буду курить большую козу.
– А что означает: курить козу? – удивилась Елена и даже приподняла от поверхности свою голову.
– В сумке моей, – стал объяснять Пастух, – не одно только барахло, предназначенное для поощрения и украшения коров и таких симпатичных, сопливых телок, как вы, – как, например, прищепки, мушки или технический лен для плетения косичек, которыми мы, Пастухи, украшаем особенно полюбившуюся скотину, – но в числе содержимого есть и личные пастуховские вещи, приносящие радость и отвлекающие меня от однообразия пастьбы. Вещи эти я, иногда, перемещаю сюда из проекционной иллюзии, когда натыкаюсь на не очень-то нужное там, но весьма полезное здесь, а также когда проекционная тень, наделенная той достаточной степенью интуиции, которая дает ей возможность общаться со мной, дарит мне при этом личном общении что-нибудь уникальное. Перемещением предметов из плоскости в плоскость заведует, как я говорил, из ниоткуда и в никуда, и я, как Пастух, использую это свойство границы двух сред даже более эффектно, чем любая корова, которая только и делает, что ворует у своих же проекций разные украшения… Вот, к примеру, подаренный мне кисет с табаком и курительная бумага. – И Пастух извлек из содержимого сумки черный кисет с вышитой буквой Н и перетянутый обыкновенной бечевкой и пачку газетной нарезки. – Здесь, в мешочке, у меня местный табак, но сам кисет и бумага – из потустороннего, мертворожденного мира. Мой друг из этого мира, проекционный пастух по имени Николай, с которым я иногда встречаюсь и обсуждаю нос к носу наши пастушеские дела, которые в большинстве случаев требуют одинакового подхода, подарил мне однажды от широты своей пастушеской личности эти замечательные предметы и научил скручивать и курить восхитительные табачные козы, которые я в свою очередь научил крутить и курить многих Божественных Пастухов. Тут, правда, не обойтись без коровьих слюней… – И, соорудив самокрутку-козу в форме рожка, Пастух попросил Джуму, которая разлеглась совсем рядом, лизнуть край газетной бумаги, чтобы последняя склеилась.
Джума тут же лизнула, вымочив, правда, всю самокрутку, после чего Пастух подул на нее, чтобы высушить, и продолжил рассказывать:
– До этого все Пастухи, не исключая меня, курили табак лишь с помощью трубок, сделанных из полых стволов тонких деревьев, растущих на склонах далеких гор, но, научившись скручивать эти козы, многие Пастухи стали употреблять только их, разживаясь бумагой в потусторонней иллюзии; другие же оставили предпочтение трубкам; табак же хранят в железных коробочках из-под проекционных конфет; кисеты – редки. Огня как такового в Божественной плоскости нет, и его приходится добывать из эфира. – И он выхватил из окружающего пространства сгусток голубого свечения, мало похожего на огонь, и, прикурив от него
