Ну, любезный, ты и навоображал!
Таня 1. Андрюша, вы просто переутомились.
Коврин. Я ясно видел. Даже его лицо и глаза. Он улыбнулся мне ласково и в то же время лукаво.
Песоцкий. Пресвятая Богородица! До чего философии-то довели. (Тане 1.) Принеси того вина, что с прошлого спаса припрятала. Неси, говорят! Видишь, человеку ум поправить надо.
Таня 2 убегает и возвращается с бутылкой вина, отдает её Тане 1, а та – отцу. Песоцкий наливает себе и Коврину. Пьют.
Песоцкий. Да, братец ты мой… Ты выпей, выпей… Вот ведь как… Философии-то… (Пауза.) А как, любезнейший мой магистр, тебе статьи?
Коврин. Статьи?
Песоцкий. Ну, мои статьи…
Коврин. А! Статьи… Хорошо… хорошо… дельно…
Песоцкий. И правда?!
Коврин. Может, вам полный курс садоводства написать?
Песоцкий. А что! Вполне. В выставках участвую? Участвую. Медали получаю? Получаю. У Песоцкого, говорят, яблоки с голову. Песоцкий, говорят, состояние садом нажил.
Коврин. Богат и славен Кочубей…
Песоцкий. Сад образцовый. Государственной важности! Ступень в новую эпоху русского хозяйства и промышленности.
Коврин. Премного рад за вас.
Песоцкий. Но в чем гвоздь? А в том: к чему все это?
Коврин. Дело говорит само за себя.
Песоцкий. Я не в том смысле…
Таня 1. Папа́, мы хотели поговорить о поденщиках.
Песоцкий. Что будет с садом, когда я помру?
Таня 1. Папа́!
Песоцкий. Ну, что ты опять! Заладила.
Коврин. Что о поденщиках?
Таня 1. Нет надобности держать… лишних работников.
Песоцкий. Это кто так решил?!
Таня 1. Они ничего не делают… Целую неделю ничего не делают… А платить…
Песоцкий. Уж позволь мне, дорогуша, самому решать!
Коврин. Может, Таня права…
Таня 1. Можно вместо них нанять поденщиков…
Песоцкий (Коврину). Посмотри на меня: я все делаю сам. Я работаю от утра до ночи. Прививки делаю сам, обрезку – сам, посадки – сам, всё – сам! (Тане 1.) И когда мне какие-то советчики… советуют тут! Не доводи меня до грубости! Не доросла ещё указы давать. Пианина куплена – вот и брякай. А в серьезные дела не лезь! Поняла?!
Таня 1 в слезах выбегает из гостиной. Таня 2 прячется за пианино и подслушивает разговор.
Коврин. Егор Семеныч, как-то вы…
Песоцкий. Ничего. Ты что же думаешь, что секрет в работниках? Не-е-е-ет! А в том, что я люблю дело. Больше, чем ее. Чем самого себя. Вот так. Секрет в любви. В зорком хозяйском глазе да в хозяйских руках. А когда я умру, кто будет смотреть? Садовник? Работники? Кто?
Коврин. А Таня? Она любит и понимает дело.
Песоцкий. А кто спорит?
Коврин. Так что ж
