какую бы пакость сделать. Вот мы и решили ответить им тем же. Проверить на крепость нервов.
Не люблю врать. Прямо-таки ненавижу ложь во всех ее проявлениях. Но сейчас сижу, вру и пытаюсь не покраснеть.
– А вы знаете, квэнти Конлет, что у меня есть амулет. – Ректор щелкнул пальцами и выхватил из воздуха черную лаковую шкатулку.
Я, не дрогнув, протянула руку и уверенно произнесла:
– Давайте его сюда. Я готова повторить свои слова.
Ректор Аделмер хмыкнул, откинул крышечку и вытащил из шкатулки матово светящийся шар. Я встала, подошла ближе и приняла в руки прохладную тяжесть. После чего уверенно произнесла:
– Вчера я и моя подруга услышали, что некие студенты боевого факультета замыслили забраться на наш балкон.
Шар побледнел. А я продолжила:
– Я и моя подруга нанесли на балкон смесь защитных заклинаний и пакостных чар. Мы также бросили на траву чары, чтобы никто не убился. Мало ли что? Вдруг бы у парней нервишки сдали?
– А фейерверк? – пытливо спросил ректор.
– Ни я, ни моя подруга не владеем заклинаниями, способными создать подобное заклятье, – отчеканила я.
Ректор Аделмер вздохнул, забрал из моих рук шар, который вновь налился своим темным цветом, и убрал артефакт в шкатулку. Последняя замерцала и исчезла.
– Вы не солгали. – Он выхватил из воздуха трубку и набил ее табаком. – Но и правды мне не сказали.
– Разве так бывает? – скромно спросила я. – Ваш артефакт…
– Гадательный шар моей пра-пра-прабабки, – усмехнулся ректор Аделмер. – Просто кусок отполированного опала. Бесполезный и драгоценный, но на студентов действует. Знаете, что я понял из ваших слов?
Я только руками развела и решила промолчать. А то мало ли еще что-нибудь поймет?
– Красноречивое молчание. – Он пыхнул трубкой, и по кабинету поплыл грушево-шоколадный запах. – Вас предупредили о готовящемся правонарушении, но ловушки уже были готовы. И тот, кто пришел предупредить, пострадал от них первым. Тот самый человек, которого видели другие студенты. Я прав?
А я молчу. Молчу и ничего не понимаю. Неужели ректор не знает, что сквозь сто четвертую комнату давно протоптана дорожка в девичьи спальни?
«Хотя девичьи ли», – хмыкнула я про себя.
– А еще я очень удивлен тем, что вы решились жить в аварийной комнате, – продолжил ректор. – Раз за разом студентки отказывались жить там, сетуя на сквозняки, полы, потолок и стены. В сто четвертой комнате нет ничего, на что не было бы жалобы. Все это я узнал сегодня утром. Все же я ректор, а не смотритель за общежитием. Вам есть что сказать?
– Мы тряпки в дырки подоткнули, и не дует, – мрачно произнесла Нольвен, сломавшая мое заклятье.
– И все? Мне показалось, что вы хотели сказать что-то еще, когда ваша подруга столь невежливо попросила вас помолчать.
– Я не в обиде, – отмахнулась моя лисонька. – Для нас это нормально. Когда у одной язык с привязи
