огород с его экзотическими фруктами. – И Нефёдов махнул ещё стакан.
Телефон снова завибрировал. Эсэмэска от жены
– Дорогой я понимаю, что ты не подарок. И что с тобой не каждый сможет жить. И это меня очень беспокоит. Я волнуюсь за твою судьбу. Потому, что чувствую ответственность за тебя. Ибо жена для мужа, это как мать для неразумного дитя. И потому я готова простить тебя и вернуться, если ты дашь мне обещание не устраивать больше мне сцен. Твоя пташка.
– Чёрта с два! – Написал Нефедов в ответ и отправил эсэмэс. Он потянулся к бутылке, она оказалась пустой. Мысли тяжёлые мысли, снова полезли одна за другой в голову Нефедова. Опустошённый шкаф, навевал какую то жгучую тоску. Разбросанные носки, пустой холодильник и гора немытой посуды удручающе действовали на него. Нефёдов, мутным взглядом оглядел комнату. Тоска, крепкой петлёй сдавила ему горло.
Телефон завибрировал. Эсэмэска от Алексея
– Нефёдов. Друг. Спаси меня. Я знаю, я поступил как последняя свинья. Но видит бог, это была не моя идея. Она одурманила меня. Завлекла и я не смог ей сопротивляться. Ибо, человек слаб. Как ты тогда. Помнишь, когда соблазнил жену Василевского? Кстати, я ей об это ни гу- гу. Прости меня и спаси от неё. Нет больше моих сил. Друг выручай.
Нефёдов жене – Возвращайся.
Моя Дашка.
Дашка влетела на кухню и пошла по кастрюлям.
– Ты, что, потеряла что?
– Голодная как собака.
– Есть картошка – Я кивнул на сковороду – Положить?
– Не, я так – И Дашка схватила картошку рукой.
– Горячая же, вилку возьми – Я протянул ей вилку.
– Спасибо – Она взяла вилку, и стала, быстро есть.
– Не спеши, успеешь – Но Дашка не слышала меня. Она клала картошку в рот едва успевая пережёвывать её. Я сел напротив и стал смотреть на Дашку. – Ты, что?
– Ничего.
– А что так смотришь?
– Просто. Нравится, как ты ешь.
– Что значит, нравится?
– Не знаю, просто нравится и всё.
–Странный ты, какой то.
– Есть немного.
Дашка была жёсткая и упругая. Но при этом в ней было, что-то гибкое и нежное. Она была похожа на кошку всегда готовую к прыжку, но понять, что последует за прыжком, можно было только в последние секунды перед броском. Если глаза становились тёплыми, то, скорее всего, вас ждёт мощный поток нежности, а если они становились холодными, и расчётливыми, то быть беде. Разбираться потом кто прав, кто виноват было бессмысленно. Дашка всегда считала всё произошедшее, единственно верным решением.
Дашка схватила слишком большую картошку, и подавилась. Она закашлялась, а я стал усиленно стучать её по спине. – Я же предупреждал.
– Пре-ду-пре-ждал – Протянула она. Откашлявшись – Зануда. А подавиться я могла, и медленно пережёвывая, каждый кусочек. По-нял. – Она нарочно ставила ударение на
