должен просить прощения?! – удивился Иван. – За что?
Николай пожал плечами, хотя его собеседник не мог этого видеть.
– Тебе виднее. Вспоминай.
– Пошёл ты! – огрызнулся Иван.
Николай терпеливо ждал.
– Мне не в чем каяться! – голос Ивана звучал уже менее уверенно. – Я честно прожил свою жизнь. Всегда был честным. Вот только… Зажигалка… Эта проклятая зажигалка!
В динамике что-то булькнуло.
– Да, – сказал Николай, – это оно. Хорошо, что ты вспомнил.
– Я никогда и не забывал, – ответил Иван.
И заговорил быстро, сбивчиво, как будто боясь передумать.
– Я пустил на ночлег студента, он сплавлялся по реке на каяке. Накормил, обогрел, налил спирта. Полночи мы говорили обо всём на свете, а утром я проводил его в путь. Хороший был парень, правильный. У него была зажигалка – красивая, американская, отец с войны привёз. Очень она мне понравилась. В руке лежала как влитая. И я её… Не то, чтоб украл… Она на столе лежала, а я её на буржуйку переложил; надеялся, что студент не заметит. Он и не заметил…
Иван снова замолчал.
– А потом? – осторожно спросил Николай.
– Потом его каяк напоролся на камни и затонул, а студент пошёл по берегу. Хотел дойти до моей метеостанции, бедняга. Не дошёл, замёрз. В начале октября тут ночи холодные, без костра не выжить.
– Откуда ты знаешь, что он замёрз? – спросил Николай. – И что каяк утонул?
– Не могу этого объяснить, – ответил Иван, – но точно знаю. Я же говорил, здесь много странного.
Он помолчал немного, потом добавил:
– А к зажигалке я с тех пор ни разу не притронулся. Она так и стоит на печке.
Николай невольно скосил глаза на буржуйку. Полированный корпус Зиппо сверкнул стальным блеском. Непонятно, как можно было не заметить его раньше; но Николай даже не удивился. Он подошёл к печке и взял зажигалку. Она лежала в ладони как влитая. Красивая игрушка, приятная тяжесть. Не хотелось выпускать её из рук.
– Так вот как это работает!
Николай накинул куртку и вышел из дома. Дойдя до берега, он разжал ладонь и в последний раз взглянул на про́клятую вещицу. Потом размахнулся и кинул зажигалку в тёмную воду.
– Харги! Подавись своим даром, злобный дух!
Стальной корпус блеснул в лунном свете и исчез. Николай вернулся в дом и взял рацию.
– Иван! Ты на связи?
В динамике что-то прошуршало, затем послышался знакомый голос.
– Коля! У меня тут… дверь… она открывается… там… свет… Отбой.
– Отбой.
Николай отложил рацию и замер, уставившись на пустой корпус «Р-107».
– Я что, действительно освободил Ивана? Но растрига-поп не может отпускать грехи, нет у меня такой власти. Тогда что это было? Мои глюки? Прикол отмороженного пранкера? Или это просто какой-то больной ублюдок? Как он там сказал – мертвец не может покинуть место,
